Королева Таврики - Александра Девиль Страница 79

— Это все, что вы хотели мне сказать? — холодно спросила Марина.

Она не заметила, что ловкая гостья уже увела ее далеко от дома, к тому месту, где в глубоком ущелье бурлила река. Чечилия оглянулась и, убедившись, что густая роща полностью скрыла собеседниц от посторонних взглядов, вдруг переменила и тон, и выражение лица. Ее глаза блеснули остро, как два клинка, а в голосе, доселе мягком и вкрадчивом, зазвенел металл:

— Сейчас я скажу то, что собьет с тебя спесь, наглая тварь! Ты не захотела, чтобы я от тебя откупилась, так теперь сама заплатишь мне за все! Я сделаю из тебя продажную уличную девку, и ты узнаешь свое истинное место! Думаешь, я позволю, чтобы ты жила с Донато и рожала своих ублюдков? И не таращи на меня глаза, я сразу поняла, что ты беременна!

— Вот ты как заговорила… — Марина отступила на шаг, но соперница тотчас сжала ей запястье и потащила девушку по направлению к обрыву. — Отпусти или я закричу!

— Не закричишь, если хочешь жить. Мой брат Уберто хорошо стреляет.

По другую сторону ущелья стоял мужчина с арбалетом, нацеленным прямо в Марину. Этот зловещий стрелок словно вынырнул из-за дубовых стволов как раз напротив того места, где висячий мостик соединял обрывистые берега реки. Именно к мостику Чечилия и толкала Марину, приговаривая:

— Пойдем, пойдем с нами, мы тебя увезем подальше отсюда. Там, за деревьями, стоит повозка, запряженная резвыми лошадьми, мы быстро уедем, и нас никто не догонит. Райского блаженства я тебе не обещаю, зато, по крайней мере, будешь жива. А если начнешь вопить или брыкаться, Уберто прицелится тебе в живот. Одной стрелой и тебя, и твоего зародыша.

— Ты думаешь, что после этого Донато полюбит тебя? — выкрикнула Марина и, резко ударив соперницу по руке, на мгновение освободилась от нее.

Уберто тотчас сделал шаг к обрыву, угрожающе подняв арбалет. Марина заметалась, осознав безвыходность своего положения. В глазах Чечилии светилось мрачное торжество.

— Пойдем с нами, если хочешь жить, — снова повторила она глубоким и протяжным голосом, словно хотела заколдовать соперницу.

И в ту минуту, когда Марина уже готова была шагнуть к мостику, мимо просвистела стрела и вонзилась прямо в грудь Уберто. Вскрикнув, брат Чечилии скатился в пропасть. Марина быстро оглянулась, и сердце радостно подпрыгнуло у нее в груди: на тропинке, огибавшей рощу, стоял Донато с арбалетом в руках, а за ним — Коррадо и Энрико. Но радость девушки оказалась преждевременной, ибо в следующую секунду Чечилия коршуном кинулась на соперницу и, заслонившись ею, приставила к ее горлу стилет. Донато непроизвольно сделал несколько шагов вперед, но Чечилия остановила его восклицанием:

— Не приближайся, или я убью ее!

— Если ты тронешь Марину, тебе не жить! — глухим от волнения голосом объявил Донато.

— Не трону, жива будет твоя девка, — сказала Чечилия, отступая вместе с Мариной к мостику. — Пусть только переведет меня через эту пропасть, а там я ее отпущу.

Но Марина чувствовала, что генуэзка не отпустит ее живой. И если раньше брат и сестра Одерико собирались увезти Марину и, вдоволь поглумившись над ней, продать в рабство, то теперь, когда Уберто мертв, Чечилия одна не сможет взять соперницу в плен, и ей остается только ее убить.

Наверное, понимал это и Донато: Марина видела страх и боль в его глазах. Но он бессилен был помочь своей возлюбленной, пока та находилась в руках ревнивой фурии.

Прикрываясь Мариной и сжимая у ее горла стилет, Чечилия отступила к мостику. Когда обе женщины оказались на шатком деревянном сооружении, протянутом над пропастью, Донато подался вперед, готовый каждую секунду кинуться на помощь любимой. Ему пришло в голову, что обуреваемая ненавистью Чечилия не удержится от искушения прямо сейчас, немедленно столкнуть девушку вниз.

Марина же почему-то была уверена, что генуэзка не захочет рисковать собственной жизнью, подставляя себя под стрелы, и избавится от соперницы лишь после того, как сама будет в безопасности. Возможно, Чечилия даже надеется, что еще сможет вернуть Донато, что он простит ей убийство как доказательство ее любви и страстной натуры.

Мысль об этом заставила девушку напрячь все свои силы в поисках выхода. Она вспомнила, как после первой ночи в поместье переходила через висячий мостик и прямо посередине его чуть не упала, когда доска под ногами треснула. Донато собирался обновить непрочное сооружение, но пока не успел, и Марина решила воспользоваться зыбкой возможностью на один шаг переиграть убийцу. Чечилия шла первой, прикрываясь Мариной, и первой должна была ступить на треснувшую доску. Опустив глаза, девушка заметила это место и нарочно качнулась в сторону, заставив соперницу крепче упереться ногами в шаткий настил моста. В ту же секунду сломанная доска подалась, отлетела вниз, и Чечилия, потеряв равновесие, вынуждена была схватиться одной рукой за перила и выпустить при этом плечо Марины. Девушка тут же изо всех сил сжала вторую руку Чечилии — ту, в которой был стилет, и, резко присев и отклонившись, вывернулась из-под смертоносного лезвия, да еще при этом локтем толкнула соперницу в бок. Генуэзка, зашатавшись над пропастью, успела схватить Марину за платье, и девушке пришлось, повернувшись к ней лицом, отрывать ее от себя. Ужас и ярость сверкнули в глазах Чечилии: она не собиралась падать в бездну, не потянув за собой соперницу. Удар стилета был нацелен Марине в горло, но, теряя опору под ногами, генуэзка не смогла нанести его метко, и лезвие полоснуло девушку от ключицы до плеча. Издав пронзительный крик, Чечилия сорвалась вниз; возможно, она погибла с мыслью, что любовница мужа получила смертельную рану.

От боли у Марины потемнело в глазах, и она со стоном опустилась на шаткие доски моста, пытаясь отползти от зияющей дыры, в которую провалилась ее мстительная соперница. А в следующую секунду Донато подхватил девушку на руки и в два шага перенес с моста на твердую землю.

Когда он склонился над ней, она успела прошептать:

— Донато, я жду ребенка, мне умирать нельзя…

— Ты не умрешь! — воскликнул он взволнованно, но она не услышала его, потому что от боли лишилась чувств.

К ним подбежали Коррадо, Энрико, Агафья, потом и еще несколько слуг. Кровавое пятно на платье Марины быстро расплывалось, и Донато в первые секунды смотрел на него застывшим взглядом; потом, переборов столбняк отчаяния, крикнул:

— Агафья, перевяжи рану госпоже!

Он понес Марину в дом, где Агафья принялась хлопотать над ней, приговаривая:

— Да, я перевяжу… Но рана слишком большая… ее, наверное, надо зашить, а я этого не умею… Кровь еще надо заговорить. Только бы горячки не приключилось… Тут не простой лекарь нужен, а кудесник, чудотворец…

«Симоне!» — мелькнула мысль у Донато. И, словно подтверждая его озарение, Энрико осторожно заметил:

— Здесь один лишь знахарь Симоне поможет, никто лучше его не залечивает раны. Надо к нему везти госпожу.

— А что же вы не доглядели за вашей госпожой? — напустился на слуг Донато. — Ведь я вам велел глаз с нее не спускать!