Королева Таврики - Александра Девиль Страница 80

— Она сама нам приказала оставить их одних и не мешать разговору, — оправдывался Энрико. — Мы думали: какая опасность от дамы, с виду благородной?

— Если Марина умрет, я не знаю, что с вами сделаю, — сквозь зубы процедил Донато.

После того как Агафья перевязала рану Марине, Донато снова поднял девушку на руки и вынес во двор, где уже стояли готовые к отъезду лошади. Он осторожно уложил Марину на повозку, застланную мягкими тюфяками; туда же рядом с госпожой села Агафья. Мужчины сопровождали повозку верхом.

Путь до хижины Симоне сейчас казался Донато бесконечным. Он скакал рядом с повозкой и, глядя на бледное лицо девушки, на кровавое пятно, проступавшее сквозь повязку, беззвучно молился и просил Бога сохранить жизнь Марине любой ценой, даже предлагал свою собственную жизнь в обмен на ее спасение.

Иногда к раненой проблесками возвращалось сознание и она смотрела на Донато лихорадочно блестевшими глазами, а один раз даже спросила слабым голосом:

— Чечилия погибла? Но я же в этом не виновата, правда?

— Конечно, любимая! — откликнулся Донато и, наклонившись, коснулся рукой ее разметавшихся волос. — Чечилия сама виновата в своей гибели, это она убийца, а не ты. А тебя Господь хранил.

— Значит, ты теперь свободен, ты вдовец?.. — прошептала Марина. — Как странно… ты свободен, между нами больше нет преград, а я умираю… и нашего ребенка не успею родить…

— О, не говори так! — воскликнул Донато, чувствуя, как от слов Марины по его телу пробегает холод отчаяния. — Я и слышать не хочу о смерти! Когда-то я сам умирал от тяжелой раны, но ведь выжил! Выжил, потому что ты была рядом! А теперь я рядом с тобой и не дам тебе умереть!

Но Марина снова впала в забытье, и Донато не мог понять, слышит ли она его слова, но все равно продолжал говорить, убеждая не только ее, но и себя в том, что смерть отступит перед их любовью.

Наконец, из-за лесистого холма открылся вид на одинокую хижину отшельника. Донато издали разглядел и самого хозяина усадьбы, который седлал коня и явно собирался в дорогу. Заметив путников, Симоне на несколько мгновений приостановился, но, видимо, решив не менять своих намерений, вскочил в седло. Донато помчался ему навстречу, боясь, что знахарь тронется в путь. И эти опасения оказались не напрасными: Симоне и вправду собирался уезжать. Увидев Донато — бледного, с искаженным от отчаяния и тревоги лицом, отшельник понял, что случилось нечто необычное, но не спешился, не пригласил гостя в дом, а лишь замахал на него руками:

— Нет, нет, мессер Донато, хоть вы теперь и важный человек, но я не могу сейчас вас принять и выслушать, даже не просите!

— Но речь идет о жизни и смерти! — яростным голосом воскликнул Донато.

— И у меня речь идет о жизни и смерти! — столь же яростно возразил ему Симоне. — Не останавливай меня, Донато, я еду спасать своих сыновей!

— Сыновей? Разве они ранены или погибают?

— Они едут на войну, они хотят денег и славы, а найдут свою верную гибель! Я должен их остановить!

— Но ведь пока они живы и здоровы, а моя жена погибает!

— Жена?

— Да, Марина!

В этот момент повозка подъехала ко двору знахаря, и он, спрыгнув с коня, поспешил осмотреть раненую. Донато тоже спешился и стал рядом с Симоне, переводя взгляд с него на Марину.

— Что?.. Что скажете, Симоне? — спросил он со страхом и надеждой.

— Ужасная рана. Кто это сделал?

— Тот, кто сделал, поплатился жизнью за свое злодейство.

Симоне отвел Донато в сторону и со вздохом сказал:

— У меня нет уверенности, что Марина выживет. В ее рану было вложено слишком много злобы.

— Да, правда. Но неужели это так непоправимо? Я заклинаю вас всеми святыми!..

— Я знаю, ты любишь эту девушку. Мне жаль тебя и Марину, но я не могу вам помочь. Чтобы лечить такие раны, надо в душе иметь уверенность и силу. А моя душа сейчас не на месте — она там, где мои сыновья. В них вся моя жизнь, так же как твоя — в Марине.

— Симоне! — вскричал Донато, глядя на знахаря сумасшедшими глазами. — Вы отказываетесь ее лечить?! Так я заставлю вас!

Его руки уже потянулись схватить Симоне за одежду и встряхнуть, но взгляд отшельника остановил этот порыв.

— Заставить меня совершить чудо исцеления невозможно, — печально сказал Симоне. — Даже если ты прикуешь меня цепью и поставишь рядом сторожей, моя душа и мысли все равно будут далеко от Марины, хоть я и жалею эту девушку. Я должен ехать за сыновьями. Кто остановит их, кроме меня?

Донато колебался лишь несколько мгновений, потом воскликнул:

— Я знаю, как мне поступить! Вам не надо ехать вдогонку за Бартоло и Томазо! Это сделаю я! Я остановлю ваших сыновей, я не пущу их на войну!

— Ты? — взгляд отшельника стал сосредоточенным и твердым. — Ты обещаешь мне это?

— Я все сделаю для их спасения, если вы спасете Марину!

— Пообещай, что поедешь за ними сам, а не поручишь это кому-то из своих слуг!

— Клянусь вам!

— Хорошо… — пробормотал Симоне. — Может, ты единственный, кто сумеет их остановить. Они упрямы, особенно Бартоло. А у тебя получится. Но надо поспешить, они уже, наверное, выступили в поход. Мне слишком поздно сообщили! Может, придется выкупить их из войска, если они уже получили задаток…

— Об этом не беспокойтесь, я все сделаю. Только спасите Марину!

Донато перенес раненую в дом знахаря и с помощью Агафьи уложил на постель. Служанка привезла с собой куски полотна, травяные настойки и коробочки с бальзамом.

— Агафья поможет ухаживать за Мариной, она тоже немного знахарка, — сказал Донато, обращаясь к Симоне. — Я оставлю вам денег, а мои слуги будут выполнять любые ваши поручения.

— Верни мне моих сыновей, а другой награды я и не попрошу, — заявил лекарь и бросил на Донато нетерпеливый взгляд. — Ступай. Спеши, твоя помощь нужна мне не здесь!

— Симоне… Вы должны знать еще об одном, это может быть важно. Марина беременна.

— Я почему-то так и подумал, — вздохнул лекарь. — Увы, я не уверен, что после таких потрясений женщина сохранит ребенка. Но если сама она выживет, у вас еще будут дети. Я обещаю тебе отдать все свои силы, всю магию, чтобы спасти Марину. Но и ты меня не обмани, не смалодушничай, выполни свое обещание до конца! Помни: мы сейчас зависим друг от друга. Ну а теперь иди, пусть Бог тебе поможет!

— И вам.

Донато поцеловал пребывавшую в беспамятстве Марину и, оглядываясь на нее, отступил к двери.

Во дворе его ждал взволнованный Коррадо; чуть поодаль стояли слуги. Энрико, чувствуя свою вину, боялся поднять глаза на хозяина. Но Донато сам к нему обратился:

— Мне надо срочно ехать в Кафу, а ты, Энрико, остаешься здесь за главного. Распорядись так, чтобы дом Симоне день и ночь охраняли. Выполняй все указания знахаря.