Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи - Сергей Плетнев Страница 64

Но сколько труда мне стоило это достижение! Ведь нарисовать схему на бумаге – этого очень мало. Необходимо было с нуля создать техническую базу для воплощения задуманного «в металле»! А именно здесь и таилось большинство подводных камней. Для отливки блока цилиндров и гильз цилиндров пришлось создавать новые сорта сталей. В этом мне очень сильно помог Дмитрий Константинович Чернов [83], которого удалось поймать во временном зазоре между окончанием его работ по разведке месторождений в Донбассе и началом службы в Морском техническом комитете. Причем соблазнил я этого подвижника отнюдь не большими деньгами. Основным условием договора найма было предоставление полной свободы творчества. Очень выручило то, что Чернов почти 15 лет проработал начальником литейного цеха на Обуховском заводе.

А работа с алюминием? В реальности первый промышленный электролиз был проведен только в 1887 году французским изобретателем Паскалем Эру. Но я не мог ждать два года, да и просто было приятно создать приоритет родной страны в этой области. Но сколько труда было потрачено на «пробивание» этого проекта. Собственные инженеры, презрев субординацию, вставали стеной на пути этого, как они его называли, «хозяйского прожекта». Приходилось уговаривать, доказывать, убеждать… Иной раз хотелось просто рявкнуть на маловеров, но какой результат принесла бы работа из-под палки? И все-таки дело сдвинулось – пусть и не в промышленном масштабе, но первые чушки «воздушного металла» пошли из литейки уже в 1886-м! Из алюминия я предполагал, до появления авиации, делать головки блока цилиндров и радиаторы. Однако сейчас наиболее массовым изделием из алюминия стали так называемые «походные» наборы – котелки, миски, ложки… Я осознавал, что такое применение – стрельба из пушки по воробьям, но сейчас мои мастера просто отрабатывали технологию электролиза и холодной штамповки.

А сама штамповка? Когда я рассказал Чернову и Даймлеру о таком способе производства деталей, они посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Хотя были уже довольно привычными к моим «озарениям». Концепция штамповки просто не укладывалась в их головах! И опять пришлось убеждать, доказывать… В конце концов Чернов все-таки сварил нужную сталь, а Даймлер построил технологическую линию на основе многовалочных прокатных станов и гидравлических прессов.

На очереди была электросварка, которую я планировал применять, для начала, в кораблестроении. Этим вопросом с успехом занимался истинный изобретатель реального прототипа – Николай Николаевич Бенардос [84].

Поскольку именно технические, производственные потребности ставили новые задачи перед прикладными, точными и естественными науками, я постарался пригласить на свой завод всех, до кого смог дотянуться. И талантов земли Русской, да и известных (пока еще только мне) мировых светил я набрал очень много.

Так, к примеру, электротехникой у меня занимались молодые ученые Попов [85]и Герц [86]. Именно что молодые – Александру было всего двадцать шесть, а Генриху – двадцать восемь лет. Но работали ребята вполне успешно, отлично дополняя друг друга. Сработались будущие знаменитости настолько, что все научные диспуты вели на жуткой тарабарской смеси русского и немецкого, понятной только им двоим. Поэтому надежда, что первый действующий радиоаппарат появится достаточно скоро, была небезосновательной! Естественно, что я не позволю Герцу умереть в возрасте 36 лет!

Но мало иметь творчески мыслящих, грамотных инженеров – нужны квалифицированные рабочие руки, станки, точная измерительная аппаратура и инструменты. А вот с этим в России была самая большая напряженка. Отечественных станков не было вообще. И такая ситуация в реальности сохранится вплоть до Первой мировой! Имеющийся на Канавинском заводе станочный парк годился только на металлолом. Обновление парка шло за счет закупки станков в САСШ – тогдашнем лидере машиностроительной индустрии. На все эти токарно-револьверные, токарно-лобовые, токарно-карусельные, радиально-сверлильные, горизонтально-расточные, продольно-строгальные, карусельно-фрезерные, кругло-шлифовальные, зубофрезерные и прочее, прочее, прочее мною была потрачена просто астрономическая сумма. Если бы перед началом модернизации я не создал избыток свободного капитала – то разорился бы в кратчайшие сроки. Сейчас проектированием «на фирме» занимался Семен Степанович Степанов. Высококлассный инженер-самоучка, в реальности создавший (пятью годами позже) нормально функционирующий комбайн из токарного, фрезерного и сверлильного станков. Однако в настоящий момент до собственного производства станков было еще далеко – два-три года. Да и то – на первое время покроем только собственные нужды, для продажи наши станочки дороговато выходят – мы планировали сразу оснащать станки электроприводом.

А квалифицированные рабочие? Да нужного мне количества токарей, фрезеровщиков, просто литейщиков – физически не существовало в природе! Персонал приходилось обучать на месте, без отрыва от работы. Сколько косоруких увальней мне пришлось выгнать к чертовой матери, прежде чем цеха перестали гнать 60–70 процентов брака! Зато оставшиеся постепенно становились мастерами своего дела, переставшими вздрагивать при словах «допуск в одну сотую». Дальнейшую потребность в персонале я планировал покрывать за счет выпускников созданной при заводе школы – нечто вроде ФЗУ. На занятия в этом профессионально-техническом училище ходили не только подростки 14–15 лет, но и ребятишки в возрасте. И довольно часто я видел на вечерних уроках здоровенных деревенских парней, только-только «от сохи», которые с напряженным вниманием слушали учителя и старательно выводили в тетрадках закорючки. Кстати, одним из учителей при училище работал Константин Эдуардович Циолковский, выписанный мной из своего Мухосранска [87]. В текущем, 1886 году ему исполнилось всего 29 лет, и никакой научной школы он пока не создал. Но уже успел написать несколько интересных статей, одна из которых – объемистое сочинение «Теория и опыт аэростата, имеющего в горизонтальном направлении удлиненную форму». Гоняя с ним по вечерам чаи в нашем «научном клубе», я горячо обсуждал ТТХ его оригинальной конструкции дирижабля с тонкой металлической оболочкой.