Опасная тропа - Эрин Хантер

Внутри Бегающей Будки было темно. Вожак слышал царапанье когтей, чувствовал прикосновение гладкой собачьей шерсти, но ничего не видел. Пахло псиной, а сильнее всего — горящим лесом.

Вожак сидел, неловко скорчившись на дрожащем полу Бегающей Будки. Вдруг он почувствовал толчок, и движение резко прекратилось. Снаружи послышался голос Человека. Вожак разобрал отдельные слова: — Огонь… Глядите в оба… Стерегите собак!

Теперь к горьковато-сладкому смраду горящей древесины отчетливо примешивался запах человечьего страха.

Вожак уже долго был в заточении. Он помнил, что прошла ночь, еще одна ночь, и еще — больше, чем можно сосчитать по четырем собачьим лапам. В ту ночь, учуяв запах чужаков, он во главе своей своры пришел в лагерь, чтобы прогнать пришельцев.

Пес тихо зарычал, обнажая страшные клыки. Его свора была сильна! Она умела бегать, умела убивать. Псы тосковали по теплой крови, по сладкому запаху страха, который источает добыча перед тем, как умереть. Они ненавидели сидеть взаперти, пожирать еду, которую швырял им Человек, и подчиняться его приказам!

Вожак вскочил на сильные лапы, метнулся к дверям, ударился в них своей тяжелой, рыжевато-бурой башкой и залаял. В тесноте Бегающей Будки его хриплый лай показался почти оглушительным.

— Дорогу! Дорогу своре! Бежать! Скорей!

Остальные псы подхватили его клич.

— Дорогу своре! Бежать! Бежать!

Словно в ответ на их лай, двери Бегающей Будки широко распахнулись. В сумерках вожак разглядел фигуру Человека. Человек приказал выходить.

Вожак выпрыгнул первым и приземлился возле кучи бревен, сложенных в центре лагеря. Из-под лап его взметнулось черное облачко пепла и копоти. Следом за ним из Бегающей Будки устремился поток черных и бурых спин.

— Свора, вперед! Свора, вперед! — лаяли псы. Вожак беспокойно забегал вдоль изгороди, которая отделяла их от леса. За оградой он видел поваленные обгоревшие стволы деревьев.

Вдалеке, за пепелищем, шумела на ветру стена нетронутого огнем леса.

Соблазнительные запахи сочились из-под густой лиственной тени. Пес возбужденно задрожал, рот его наполнился слюной. Всего один прыжок отделял их от леса, кишащего добычей! Там никто не посмеет командовать сворой, там Человек никогда не посадит их на цепь! Там они смогут есть, сколько и когда пожелают, потому что будут самыми сильными и свирепыми во всем лесу!

— На волю! — захлебнулся лаем вожак. — Свору на волю! Скорей, скорей, сейчас!

Он подбежал к изгороди, прижался носом к железной сетке и вдохнул полной грудью лесного воздуха. Многие запахи были ему незнакомы, но один, самый сильный, он узнал бы из тысячи. Это был запах врага, запах добычи. Коты!

Наступила ночь, черные силуэты обгоревших ветвей четко вырисовывались на фоне полной луны. Снующие в темноте псы казались чернее самой ночи. Лапы их почти бесшумно ступали по грязи и пеплу. Под блестящими шкурами перекатывались мускулы. Глаза горели, клыки сверкали, длинные языки свешивались из оскаленных пастей.

Вожак сосредоточенно двигался вдоль изгороди, обнюхивая землю. Он искал то место за оградой, куда каждую ночь уходит Человек. Три ночи назад он заметил там узкий лаз и сразу понял, что эта маленькая ямка может стать дорогой на волю Нора. Где нора? — рычал вожак.

Наконец он заметил место, где слегка осыпавшаяся земля образовывала неглубокую впадину под загородкой. Тяжелая лапа обрушилась на землю. Пес запрокинул морду и пролаял:

— Здесь! Нора, нора! Здесь!

Он шкурой чувствовал нетерпение стаи — оно было острее колючек и горячее свежей падали. Все подбежали к вожаку и залаяли:

— Нора. Нора.

— Больше! Будет больше! — пообещал вожак. — Скоро убежим!

Он принялся изо всех сил скрести когтями. Земля фонтаном брызнула из-под проволочной сетки, с каждым ударом яма становилась все шире и глубже. Остальные псы кружили вокруг, принюхиваясь к ночному воздуху, полному лесных запахов. Они щелкали челюстями, представляя, как будут вонзать клыки в теплые тела загнанной добычи.

Вожак остановился и насторожил уши, прислушиваясь, не идет ли Человек. Но все оставалось тихо, Человека нигде не было видно, и запах его доносился откуда-то издалека.

Вожак распластался по земле и начал протискиваться в лаз. Нижний край сетки полоснул его шкуру. Пес напружинил задние лапы, рванулся вперед и наконец очутился по другую сторону сетки.

— На волю! — пролаял он. — Вперед! Вперед! По мере того как псы выбирались на свободу, лаз становился все шире и удобнее, и вскоре почти вся стая очутилась в обгоревшем лесу вместе со своим вожаком. Псы сновали между деревьев, совали морды под корни и жадно вглядывались во тьму. Глаза их горели холодным, неистовым пламенем.

Когда последний пес выполз из-под ограды, вожак запрокинул голову и торжествующе пролаял: — Бегом! Свора на воле! Теперь бегом!

Повернувшись к лесу, он сорвался с места, и могучие мышцы слаженно заиграли под его шкурой. Стая рванулась следом, темные силуэты замелькали на фоне ночного неба.

— Свора, свора! — гремело в головах бегущих. — Свора бежит!

Весь лес принадлежал им, главный инстинкт заполнил все их существо: — Убивай! Убивай! Убивай!