Последний штрафбат Гитлера. Гибель богов - Генрих Эрлих Страница 57

Они воссоединились со второй половиной батальона в третьем по счету доме. Людей у них осталось только на один дом, поэтому подполковник Фрике не стал на этот раз спорить с упорным майором, который в строгом соответствии с диспозицией занимал дом напротив, на нечетной стороне улицы. Да у них и не было на это времени. Русские растаскивали завал из подбитых танков в устье улицы и вот-вот могли двинуться в их сторону. Они принялись баррикадировать окна и двери, оборудовать огневые точки на всех этажах. Юрген в сопровождении Штульдреера осмотрел подвал, чердак, крышу, внутренний двор. Он даже успел перекинуться парой слов с солдатами из батальона, занимавшими два дома на противоположной стороне квартала. Эти парни обороняли Познань и продержались больше недели, на них можно было положиться, они надежно прикрывали их тыл.

Юрген успел вернуться и доложить Фрике о результатах рекогносцировки перед самой русской атакой. Фрике выслушал его, не открывая глаз от стереотрубы — у командира батальона было свое имущество, которое он ни при каких обстоятельствах не мог выбросить и таскал в своем походном ранце.

— Они учатся буквально на глазах! — воскликнул Фрике. — Образцовая штурмовая группа для действий в условиях высокоэтажной городской застройки! Посмотрите, Вольф.

Юрген приложился к трубе — это было удобнее зеркальца на вытянутой руке, в которую в любой момент могла впиться вражеская пуля.

По краям улицы, наезжая одной гусеницей на тротуар, двигались два танка с повернутыми на 45° башнями. Дула их пушек были подняты и смотрели на второй-третий этажи домов на противоположной стороне улицы. Между танками, чуть отставая, двигалась самоходная артиллерийская установка, она контролировала пространство улицы по направлению движения. За ней следовали два зенитных орудия, нацеленных на верхние этажи зданий. Вдоль стен гуськом передвигались автоматчики, саперы, огнеметчики, чтобы поливать свинцовым и бензиновым огнем окна нижних этажей и подвалов, забрасывать в них гранаты и мины. А еще дальше, в ожидании своей очереди, стояли танки и самоходки; на ступенях подъездов, а то и просто на земле сидели солдаты, они курили и о чем-то разговаривали, как отдыхающие косари в поле, лишь изредка поворачивая головы и посматривая в сторону будущего боя.

— Сколько техники! — невольно вырвалось у Юргена.

— Да, в этом все дело, в большом преимуществе противника в количестве вооружений, — сказал Фрике, он искренне верил в это.

Юрген поднялся на этаж, занятый его взводом.

— Нет, ты только посмотри на это! — воскликнул при его появлении Красавчик и протянул ему свой пулемет.

Юрген посмотрел, пожал недоуменно плечами: что не так?

— Да патронник же не из латуни, а из стали, покрытой латунью. То-то у меня все время пулемет заедал! Как раскалится, так заедать начинает! После каждой ленты. Подостынет, опять стучать начинает. А потом вообще беда! Брызнуло пылью да крошкой после разрыва снаряда, видно, попало немного в патронник, содрало покрытие…

— Да ты вроде сменил патронник, — остановил его причитания Юрген.

— Чего я здесь только не сменил! — воскликнул Красавчик. — Просто новый пулемет собрал!

— Главное, что пулеметчик прежний остался, — сказал Юрген.

— Это ты правильно заметил! — широко улыбнулся Красавчик. — Это — самое главное. Был бы пулеметчик цел, а пулемет найдется.

— Первая рота! К бою! — донесся крик Вортенберга. Его накрыли первые выстрелы русских танков.

— Есть! — сказал Юрген, то ли отвечая на приказ, то ли отмечая первое попадание снаряда в дом напротив. У него не было возможности анализировать свои реакции, пол под ним содрогнулся — началось!

Позиция была несравненно лучшей, чем прежняя. Все же пушки танков и самоходок — это не гаубицы, а относительно тесное пространство улицы не позволяло русским вольготно расположиться и вести методичный, прицельный обстрел. С движущимися в непосредственной близости объектами они справлялись хорошо, — что с техникой, что с солдатами противника. Танки успели сделать едва ли два залпа, а самоходка и вовсе один, когда их заставили умолкнуть меткие выстрелы фаустпатронов. Из одного танка выскочили закопченные, обожженные танкисты и тут же пали на землю, дополнив бордюр из тел пехоты.

Это не остановило русских. Вдали взметнулся вверх и резко опал вниз красный флажок. Как на полигоне: «Следующий — пошел!» И следующий, следующие — пошли. Они продвинулись на несколько метров дальше, сделали уже по три выстрела, но также уткнулись дулами в землю. Один из снарядов попал в окно комнаты, где обосновались три солдата из взвода Юргена. Это был неравноценный размен, так посчитал Юрген. Солдат в его взводе было меньше, чем танков у русских. «Следующий — пошел!»

На них, выплывая из заполнившего улицу дыма, двигалось какое-то страшилище с несуразно большой головой. Фридрих от неожиданности нажал на гашетку панцершрека, граната ударила в лоб страшилищу, взорвалась, как положено, но не произвела никакого действия, только вздыбила какие-то кудряшки, издевательски покачивающиеся. Через несколько мгновений и десять метров Юрген сообразил, что перед ним обычный танк, обложенный матрасами с железными пружинами.

— Предохраняется, гад, — сказал Фридрих и вновь нажал на гашетку. — Детонирует раньше времени! — досадливо воскликнул он, когда и вторая граната не произвела на танк никакого эффекта. — Ну я тебя достану! — Он уже насаживал на трубу третью гранату.

— Достанешь, потерпи немножко, не трать попусту гранаты, у нас их и так мало осталось, — приговаривал Юрген, изучая в прорезь прицела систему крепления матрасов на броне. — Вот она веревочка, вот он узелок.

Он короткой очередью разрубил узел, матрас стал медленно сползать. Стоило ему приоткрыть бок танка, как туда врезалась граната Фридриха.

— От судьбы не уйдешь, — сказал Юрген.

Он и сам был горазд на разные придумки и уловки, но никогда не использовал их для собственной защиты, предпочитая полагаться на ловкость тела и быстроту реакции. Укрепления были не в счет. На позиции он эти матрасы в три ряда бы настелил, только дай. Но идти в бой с подушкой на голове — нет, это было не для него. Так что изобретение русских ему не понравилось. То, что танкисты сознательно шли на смерть и использовали это устройство лишь для того, чтобы подороже продать свои жизни, не приходило ему в голову. Он мерил людей по себе. Он не был фанатиком.

Случилось то, чего Фрике опасался с самого начала, — часть, оборонявшая дом на противоположной стороне улице, отошла. От солдат твердолобого майора толку было чуть, но они простреливали тротуар у основания их дома. Теперь там образовалась мертвая зона, куда просачивались русские, забрасывали в окна гранаты и пускали огненные струи. У них были даже наши фаустпатроны, у этих чертовых русских, и они весьма умело пользовались ими без всякого инструктажа и долгих тренировок. Подвальные окна в доме были заложены кирпичной кладкой задолго до начала боев в городе, в них были оставлены небольшие отверстия для стрельбы из фаустпатронов; теперь в них стреляли из тех же фаустпатронов, но с другой стороны, разнося вдребезги хлипкую кладку. Еще немного, и русские начали бы проникать в дом через подвал.