Скрипка - Энн Райс Страница 42

Он отвернулся в сторону и тихо замычалкакую-то мелодию. Подняв скрипку с колен, он осторожно положил ее на стол,продолжая удерживать левой рукой за гриф, а рядом положил смычок. Его взглядмедленно скользил по картине Льва, висевшей над диваном, – подарок моегомужа, поэта и художника, отца высокого голубоглазого юноши.

– Нет, я не стану об этом думать, –сказала я.

Я уставилась на скрипку. Страдивари? Бетховен– его учитель?

– Не смейся надо мной, Триана! –сказал скрипач. – Он действительно меня учил, как и Моцарт. Но я тогда былтаким маленьким, что даже не помню его. Но Маэстро был моим учителем! –Щеки его пылали. – Ты ничего обо мне не знаешь. Ты ничего не знаешь о томмире, из которого я был вырван. Библиотеки полны трудов, посвященных той эпохе,ее композиторам, художникам, строителям дворцов. Там упоминается даже имя моегоотца – щедрого мецената, заботливого покровителя Маэстро. Еще раз повторяю:Маэстро был моим учителем.

Он замолчал и отвернулся.

– Выходит, я должна страдать и помнить, аты – нет, – сказала я. – Ясно. Ты любишь похвастать, как многиемужчины.

– Ничего тебе не ясно, – сказалон. – Мне нужна только ты, из всех людей ты одна, ты, которая поклоняешьсяэтим именам как святым. Моцарт, Бетховен… Я хочу, чтобы ты знала: я был с нимизнаком! А где они сейчас, мне неведомо! Зато я здесь, с тобой!

– Да, это так, – сказала я, –мы оба согласны, что это так, но что нам теперь делать? Ты можешь тысячи раззастать меня врасплох, но больше я не поддамся. А когда мне снится прибой,море, то это ты…

– Мы не станем сейчас обсуждать твои сны.

– Почему же? Потому что эта дверь ведет втвой мир?

– У меня нет собственного мира. Язатерялся в твоем мире.

– Но ведь он у тебя был, у тебя естьсобственная история, цепь событий, которая волочится за тобой хвостом, развенет? И тот сон навеваешь мне ты, потому что я никогда не видела тех мест.

Он постучал пальцами правой руки по столу изадумчиво склонил голову.

– Ты помнишь, – начал он со злобнойулыбкой на лице. Брови его грозно сошлись на переносице, а голос звучал наивнои мягко, – помнишь, после смерти дочери ты какое-то время общалась сподругой, которую звали Сьюзен.

– У меня было много подруг после смертидочери, хороших подруг, и, между прочим, четырех из них звали Сьюзен, илиСюзанна, или Сью. Была среди них Сьюзен Мандел, с которой мы вместе ходили вшколу; была Сьюзи Райдер, которая зашла меня утешить, а после мы с нейподружились. Еще была Сюзанна Кларк…

– Нет, я имею в виду другую. То, что тыговоришь, – правда: ты часто сортировала своих подруг по именам. Помнишь,тех, кого звали Энн, – соучениц по колледжу? Их было трое, они любилишутить по поводу твоего имени Трианна, что означает «Три Анны». Но сейчас я нехочу говорить о них.

– Еще бы! Это ведь приятные воспоминания.

– Так где же они сейчас, все эти подруги,особенно четвертая… Сьюзен?

– Я теряюсь.

– Нет, мадам, я вас привязал ксебе. – Он широко улыбнулся. – Так же крепко, как в минуты игры.

– Чувственный, – сказала я, –знаешь, есть такое старое слово.

– Конечно знаю.

– Это про тебя, ты во мне вызываешь самыегорячие чувства! Ладно, почему бы не сказать прямо, какую Сьюзен ты имеешь ввиду? Я даже не…

– Ту, что жила на юге, рыжеволосую, ту,которую знала Лили…

– А, та Сьюзен была ее подругой, она жилапрямо над нами, у нее была дочка, ровесница Лили, она…

– Почему бы тебе просто не поговорить сомною об этом? Почему эта тема так тебя раздражает? Почему ты не скажешь мне? Таженщина любила Лили. Твоей дочке нравилось подниматься в ее квартиру, садитьсярядом с ней и рисовать, и та женщина написала тебе спустя несколько лет послесмерти Лили, когда ты жила здесь, в Новом Орлеане. Так вот, та женщина, Сьюзен,которая так любила твою дочь, написала тебе, что Лили возродилась,реинкарнировала. Помнишь такое письмо?

– Смутно. Мне приятнее вспоминать обэтом, чем о том времени, когда они были вместе. Одна из них мертва, так чтокогда я получила письмо, то сочла его абсурдным. Разве люди могут возродиться?Или ты собираешься открыть мне этот великий секрет?

– Никоим образом, к тому же я сам незнаю. Мое существование – это один бесконечный план. Я знаю только, чтонахожусь здесь, и этому никогда не наступит конец. Те, кого я начинаю любитьили ненавидеть, в конце концов умирают, а я остаюсь. Я только это и знаю. Ещени одна душа не возникала передо мной, заявив, что является реинкарнацией того,кто причинил мне боль, боль!

– Продолжай, я слушаю.

– Значит, ты помнишь ту Сьюзен и ееписьмо.

– Да, она написала, что Лили возродиласьв другой стране. Ой! – Я замолчала от потрясения. – Так вот почему тызаставляешь меня видеть тот сон! Это страна, в которой я никогда не была и вкоторой сейчас находится Лили. Ты хочешь, чтобы я в это поверила?

– Нет, – покачал головой он. –Я просто хочу сказать тебе прямо в лицо, что ты так и не отправилась на еепоиски.

– Новые выходки, у тебя их целая тысяча.Кто тебе причинил боль? Кто стрелял из тех ружей, когда ты умер? Не хочешьрассказать?

– Точно так Лев рассказал тебе о своихженщинах, как он на протяжении всей болезни Лили менял одну девушку за другой,чтобы утешиться. Отец умирающей девочки…

– Ты омерзительный дьявол! Я даже слов ненахожу. А в свое оправдание замечу, что он действительно связывался с этимидевчонками на короткое время без любви, а я пила. Я пила. И толстела. Так оно ибыло. Но теперь все это бессмысленно. Или ты именно это хотел услышать? Нетникакого Судного дня. Я в него не верю. А с потерей этой веры я пересталаисповедоваться, перестала обороняться. Ступай прочь. Я включу проигрыватель.Что ты тогда сделаешь? Сломаешь его? Но он у меня не один. Есть и другие. Вконце концов, я могу спеть Бетховена. Я знаю Скрипичный концерт наизусть.

– Не смей этого делать.

– Отчего же, или в твоем аду тебя ждутмузыкальные записи?

– Откуда мне знать, Триана? –спросил он, внезапно смягчившись. – Откуда мне знать, как у них тамустроено в аду? Ты сама видишь, на какие вечные муки я обречен.