Предательства - Лилит Сэйнткроу Страница 10

Тук. Тук-тук. Тук.

Я вздрогнула и перевернулась на другой бок. Сон отступал мягко и пружинисто, по-кошачьи. Я не хотела его отпускать. Мне снилось что-то очень важное… Меня о чем-то предупреждали, а сова рассекала крыльями воздух…

Я спала на широкой мягкой кленовой кровати с откинутым голубым пологом. Вся комната была оформлена в сине-голубых тонах — стеганое бархатное покрывало цвета индиго, небесного оттенка обои с золотыми крестами, глянцевые голубоватые книжные полки и тяжелые бархатные зеленовато-синие портьеры. На полу лежал темно-синий ковер, и такой пушистый — хотя намного старше меня, — что в нем до сих пор можно было потерять монету в десять центов. Незарешеченное окно выходило в маленький сад, со всех сторон окруженный высокими глухими стенами, доходящими до третьего этажа. Туда вела закрытая решеткой дверь, и чтобы к ней попасть, надо было приложить массу усилий. Выйдя из своей комнаты, я три раза заворачивала за угол коридора и, спустившись на два лестничных пролета, оказывалась на небольшом сыром участке земли с покрытыми гравием дорожками и голыми измученными розами. Это если я действительно хотела немного погулять между колючими кустами под серым зимним небом. Вместо решетки на окне красовались чугунные ставни, которые я всегда держала нараспашку, с прорезями в виде сердечек и крестов. С закрытыми ставнями комната становилась тихой и, ну… мертвой.

Я медленно открыла глаза. Предупреждение растворилось. Неужели снова бабушка? Кто бы это ни был, он пытался сказать мне что-то очень важное.

Тук-тук-тук. Тук. Тук-тук.

Ужас стал обволакивать меня холодом, начиная с макушки и вниз по всему телу. Такой знакомый звук — кто-то нетерпеливо барабанит пальцами по стеклу. Воспоминания слились со сном и, сговорившись, потянули меня куда-то вниз. Подушка внезапно стала жесткой и горячей.

У задней двери стоял зомби.

Отблеск солнечного света сверкнул в голубых глазах, оттеняя пожелтевшие от начавшегося гниения белки. Пол-лица уже, видимо, кем-то отъедено, а нижняя челюсть напоминает кровавую кашу, заледеневшую на морозе. Пальцы стерты до костей, которыми зомби и царапает стекло. С рук свисают куски гниющей плоти…

Сильный спазм скрутил желудок, а черный туман скрыл от глаз все кроме двери и стоящего за ней зомби. В голове пронесся оглушительный крик, похожий на нарастающий рев взлетающего реактивного самолета…

Этого зомби я узнала бы из тысячи. Да, передо мной стоял изуродованный мертвец, но глаза у него остались прежние — голубые, как зимнее небо, окаймленные светлыми ресницами.

Зомби поднял голову, будто услышав отдаленный звук, и встретился со мной взглядом.

Из моей груди вырвался сухой лающий крик. Не веря глазам, я испуганно отскочила к выходу в коридор, промахнулась и больно ударилась бедром о край стоящей возле стенки коробки.

Папа сжал в кулак пальцы с острыми костяшками, выпирающими сквозь куски сохранившейся плоти. Кто успел им полакомиться, не хотелось даже думать. В следующее мгновение папа разбил кулаком стекло в двери.

Чуть не задохнувшись, я резко села в кровати, пытаясь выбраться из-под тяжелых одеял. Изношенные шелковые простыни прилипли к вспотевшему телу, липким пальцами обвивая бедра и лодыжки. Кулаками я колотила воздух, крик замер в горле. Шуршание крыльев еще мгновение наполняло комнату, но бабушкина сова — та самая сова, которая сидела у бабушки на окне в день ее смерти, а полторы недели назад предупредила меня об опасности и повела к папиному грузовику, — так и не появлялась.

Здесь что-то не так, Дрю. Осторожнее!

Но голос затих, как только я проснулась окончательно и поняла, что сжимаю во влажных пальцах мамин медальон. Я поморгала, чтобы отделить сон от реальности.

Тук. Тук-тук.

Звук не из сна. Стучали в окно.

Я соскочила с кровати, жестко приземлившись на пол. Зубы щелкнули — хорошо, что между ними не оказался язык. Неуклюжими со сна руками я пыталась нащупать на ночном столике оружие. Дома у меня всегда там лежал пистолет. Но здесь со мной только посеребренный стилет — все мое оружие, включая и пистолет, забрали в арсенал. Забрали все, кроме забытого в кармане пружинного ножа, про который я никому ничего не сказала. Просто решила, что так будет правильно.

Я нажала кнопку — выскочило лезвие. Стук прекратился.

Свободной рукой я протерла глаза. Тонкие клинки бледного дневного света перемещались по мере того, как двигался тот, кто был за окном.

День. Днем Школа спит — так безопаснее. По крайней мере, есть защита от носферату. Некоторые старшеклассники-волки патрулируют территорию в человеческом или нечеловеческом обличье. Я думала, вдруг и преподы-дампиры тоже, но поленилась спросить. Так что я просто спала днем и бодрствовала ночью, хотя организм с трудом к этому привыкал.