Паутина - Сара Даймонд Страница 42

Мне повезло. В последний момент, уже после свистка дежурного, я успела вскочить в вагон, и дверь захлопнулась за моей спиной. Я сидела у окна, глядя на меняющиеся за стеклом картины. Голые поля. Промышленные зоны. Потоки машин на автомагистралях. Безликость.

События этого дня прокручивались в моем мозгу, как на магнитофоне в режиме ускоренной перемотки. Я поняла, что мне предстоит выяснить еще очень многое; все, что я узнала в этот день, породило новые вопросы, на которые необходимо найти ответы. Я думала о загадочной миссис Фишер с ее заурядным супругом, о несчастной Эленор Корбетт — миленькой прилипчивой крохе с редкими передними зубами, какой она запечатлена на фотографии в альбоме Агнесс, о ее мире, в котором не было любви.

Да забудь ты о них, уговаривала я себя, — важна только Ребекка. Но до меня тут же дошло, что я не права. Все имело отношение к Ребекке, все до мельчайших подробностей, каждая из которых была важной и могла быть ключом доступа к ее истинному я. Ее лучшая подруга. Ее одноклассницы. И прежде всего ее семья…

Неожиданно в моей памяти всплыла кухня в доме Мелани. Я припомнила что именно почувствовала, когда хлопнула входная дверь и дом наполнился голосами. Мне было очень неловко от того, что я нарушила заведенный распорядок чужого субботнего дня. Дети и взрослые собрались вместе, делятся новостями, а мое присутствие напрягало, заставляло каждого обдумывать любой жест и слово. Подобное чувство я не однажды испытывала и отлично понимала, в чем его истоки. Внешне абсолютно нелогичное, оно легко объяснялось — если только знать, где искать причину. Этот кошмар преследовал меня всю жизнь, возвращая прямиком в дом, где прошло мое детство… Я с мамой на кухне, вдвоем, и все так хорошо, так нормально, и я наслаждаюсь иллюзией нормальности. А потом хлопает входная дверь и все моментально меняется…

— Редкое счастье, что у Кей все так хорошо сложилось, — однажды услышала я разговор двух бабушек — моей собственной, с маминой стороны, и ее подруги. Мне было девять лет, и в тот день меня забросили к бабушке. Беседуя с подругой, она думала, что я играю в саду. — Уж как мы за нее переживали, когда она родила Анну. Хотя она-то хотела аборт, и мы почти согласились. Вот тебе и доказательство, что сперва надо семь раз отмерить… Видишь, как получилось? Кей вышла за своего чудесного Билла, и все счастливы!

Дитя первой любви — внешне ничего из ряда вон. У меня был отчим, две сестры и брат. Мать у нас одна, но разные отцы — опять же ничего, что вызывало бы косые взгляды или насмешки на детской площадке, ведь в такой же ситуации жили многие дети. Но когда я видела подобные семьи или читала о них, все они казались мне пришедшими из какого-то иного мира — мира свободы деторождения и случайностей, мира, где все дети одинаково желанны и любимы своими родителями. Ничего подобного не было ни в детстве моем, ни в юности. Сколько бы мама ни старалась относиться ко всем детям одинаково, актерства ей не хватало, и, когда мы собирались все вместе, якобы одной семьей, любовь ее и расположение были до боли очевидны. Иногда я ощущала на своих плечах груз ее вины и от этого сама чувствовала себя виноватой. Что она только не делала, пытаясь разговорить меня, когда мы оставались наедине. Помню, как минуты, когда во всем мире были только мы вдвоем, дразнили меня картинкой, какой должна быть жизнь…

— Не стоит тебе, солнышко, все время сидеть в своей комнате. Нехорошо это. Я за тебя волнуюсь. Ты не должна быть одна, без нас. Ты же знаешь, как сильно любит тебя отчим и…

Хлопок входной двери. Мамин взгляд, светившийся искренним чувством, стрельнул в ту сторону, виновато погас. В дом с дружным смехом вошли мой отчим, а с ним Тим, Эмили и Луиз. Стоило им увидеть меня на кухне, как атмосфера едва заметно, но все же изменилась. Перемена была слишком вежливой, чтобы испугать, слишком тонкой, чтобы вызвать бунт. Нечто ускользающее, не поддающееся определению.

Я была пресловутым камнем преткновения. Мухой в супе. Единственной неприятностью в большом деревенском, семейном в полном смысле этого слова доме.

На ринге в красном углу: нежелательная и совершенно нетипичная для благопристойного семейства подростковая беременность. Только давление родителей заставило Кей Джеффриз выносить и оставить ребенка. Отцом был даже не возлюбленный — просто парень из старшего класса, внимание которого настолько вскружило ей голову, что она не смогла отказать. Однажды вечером он подтолкнул ее дальше известного ей предела, а наутро не захотел ее знать. Результатом единственного свидания — если эту совместную ночевку вообще можно так назвать — стало дитя, не похожее на нее ни внешне, ни по темпераменту; дитя, чье появление на свет разрушило блестящее будущее, заранее спланированное со дня ее собственного рождения. Клеймо матери-одиночки она ощущала всегда и везде: в собственном доме, в соседских сплетнях, в том, что родители вмешивались во все — от времени кормления ребенка до марки подгузников. Без сомнения, то были самые мрачные годы ее жизни, при воспоминании о которых она содрогалась…

В белом углу: три запланированных и желанных ребенка, родившиеся в счастливом браке, на который ее родители уже и не надеялись, ведь на руках у нее был незаконнорожденный двухгодовалый довесок. И надо ж такому случиться — внебрачное дитя удочерил мужчина, которого она полюбила, замечательный надежный Билл Арнолд, готовый ради нее стать примерным отчимом. Потом родились дети, внешне и по характеру в равной степени походившие и на него, и на нее, — дети, чьи первые дни, месяцы и годы она вспоминала со сладкой ностальгической улыбкой. Дети из жизни, которая изначально была ей уготована, если бы школьный сердцеед в проклятый момент помешательства не повернул ее жизнь совсем в другом направлении. И если бы она не зачала меня…

Итак, трое детей, которые должны были появиться на свет, — против одного, которому здесь места не было. И как бы мы ни притворялись, равенства не получалось. В детстве я ощущала себя не плодом маминой школьной любви, а приемышем в семье, где один из родителей изначально не жаждал меня, а второй родитель охладел к идее отцовства, когда уже поздно было давать обратный ход. Жить в доме чужих людей, по мере возможности держаться в стороне, понимая, что само твое присутствие нервирует…