Паутина - Сара Даймонд Страница 41

Я собственными ушами однажды слышала, как они обсуждали миссис Фишер с моей мамой. Хм. Впрочем, обсуждали — мягко сказано; поливали грязью — так будет точнее. Мол, состояние-то она по наследству получила, и только поэтому Деннис Фишер и женился на ней. А сам он, дескать, холодный как рыба. Вроде бы ее отец был миллионером — владел многими шахтами в нашем графстве, до того как они закрылись. Как говорится, из грязи в князи. Впрочем, то же самое, мол, относится и к великому Деннису Фишеру.

— А что вы сами думаете о миссис Фишер? — Я не могла остаться равнодушной к появлению на горизонте нового персонажа — той самой элегантной мамаши, если цитировать «Дейли мейл».

— По-моему, я ни разу не говорила с ней. Но хорошо помню, голос у нее был очень четкий и выразительный, превосходно поставленный. Так никто не говорит — разве что герцогиня Девонширская или еще кто-нибудь с голубой кровью, но я-то знаю точно, что миссис Фишер выросла в окрестностях Тисфорда. В ее потугах выглядеть благородной дамой было что-то отвратительно фальшивое. Да и во всем остальном — в походке, в манере одеваться.

Я повторила Мелани слова Агнесс: «Выглядела она точно как Ребекка».

— Тому, кто сказал вам такое, я бы посоветовала сходить к окулисту, проверить зрение. Миссис Фишер даже в самом сладком сне и мечтать не могла о том, чтобы выглядеть как Ребекка, — со скептической гримасой возразила Мелани. — Конечно, у нее были ухоженные волосы, всегда превосходный макияж, а что касается одежды — не думаю, что видела на ней хоть один наряд, который не демонстрировался бы на обложке «Вог». Но ее внешность… Деликатного определения и не подберешь. Она была похожа на мужика, причем далеко не красавца, — маленькие глазки, здоровенный нос, массивная челюсть. Ее при всем желании нельзя было назвать даже приятной. — Мелани снова умолкла, погрузившись в мысли. — Поразительно, насколько красиво было все, что она могла в себе изменить, — и насколько уродливо все, чего она изменить была не в состоянии. Сейчас она, возможно, прибегла бы к пластике — средств ей хватило бы, а для того, кто столько времени уделяет своим волосам и макияжу, это было бы вполне закономерно, — но в то время о пластической хирургии не слышали. А кто вам сказал, что она выглядела как Ребекка?

— Перед встречей с вами я беседовала с одной из сестер Эленор, Агнесс. Она и сказала.

— Тогда все ясно. Господи, уж эти сестры Корбетт! В то время я не общалась с ними, но с одной из них, Бернадетт, училась в одном классе… Да, кажется, с Бернадетт… а может, с какой-то другой сестрой из этой семьи. Они мало чем отличались друг от друга. Все на одно лицо, кроме Эленор. — Мелани тяжело вздохнула. — Девочки они были безобидные, не задиры, нет, ничего такого, но до чего глупы — просто тоска смертная. Ни единой оригинальной мысли в голове, ни проблеска чувства юмора. Вполне допускаю, что эти могли увидеть сходство между миссис Фишер и Ребеккой. Обе худощавые. Обе отлично одеты. И конечно, у обеих роскошные белокурые волосы.

На лице Мелани было написано комичное, но искреннее раздражение. И после встречи с Агнесс Корбетт я могла подписаться под ее чувствами.

— А ваши одноклассницы были того же мнения? — спросила я. — Я имею в виду — насчет сестер Корбетт?

— Некоторые — наверняка. А большинство попросту не замечали их тупости или не придавали значения — росли по соседству, знали друг друга, можно сказать, с горшка и в силу детского мышления считали, что сестры Корбетт должны быть нормальными, как и все остальные. Но меня в этой семье что-то бесило, как гвозди в классной доске, за которые цепляется тряпка! Во всех сестрах (звучит грубо, но иначе не скажешь) было что-то коровье. Во всех, кроме Эленор. Как я уже говорила, она была совсем не похожа на сестер.

— И в чем было различие?

— Просто она казалась более живой. Не всегда, правда, ее живость была к месту, но это все-таки лучше, чем коровья тупость ее сестер. Она была младше меня, я мало ее знала, но и сейчас она как будто стоит у меня перед глазами. Прежде чем подружиться с Ребеккой, она временами болталась с девчонками из моего класса. Я что-то слышала о том, что они вместе воровали конфеты, но подробностей не знаю. — Мелани грустно засмеялась. — О мертвых плохо не говорят, но эта девочка обладала настырностью торгового агента. Я иногда слышала, как мои одноклассницы гнали ее с игровой площадки, — причем не в самых, как вы понимаете, вежливых выражениях. А она упорно приходила опять. В конце концов они смирились и приняли ее в свою компанию. А что им оставалось — кидаться врассыпную при каждом ее появлении?

— Иными словами, она была, как бы это помягче выразиться… занозой в пятке? Занудой? — осторожно уточнила я.

— Пожалуй. Нет, она была милой девочкой, даже при том, что выглядела всегда такой же оборванкой, как Бернадетт и остальные сестры, но, как ни странно, именно из-за милой мордашки она казалась еще большей занудой. Помните того визгливого хомячка из мультика? Вот точь-в-точь Эленор — вроде и симпатяга, а не отцепишься. Может, ей было одиноко и она хотела подружиться хоть с кем-нибудь вне своего тошного семейства. И она определенно не могла бы найти никого более непохожего на своих сестер, чем Ребекка Фишер.

Мы замолчали, каждая думала о своем. Внезапно открылась входная дверь, затем раздались громкие мужские голоса.

— Тебе бы почаще выбираться куда-нибудь вместе с ребятами, пап! — произнес один голос.

— Думаешь? — уклончиво и с долей смущения отозвался второй.

Обладатели голосов вошли в кухню: краснолицый немолодой мужчина и еще один, муж Мелани, не иначе. Следом влетели два пацаненка.

— Привет, ребята! — воскликнула Мелани. — Как игра?

— Очень неплохо, — ответил за них отец, а оба мальчика уставились на меня с любопытством натуралистов — вроде они обнаружили белку на кухонном столе. — Наши продули, «Волки» выиграли, но мы отлично провели время.

— Познакомьтесь — Анна Джеффриз, та самая писательница, о которой я вам говорила, — представила меня Мелани.

— А! Да-да. Вы пишете книгу о Ребекке Фишер? — спросил муж Мелани.

Говорил пока только он один, его отец и мальчики молчали. Я кивнула и что-то промычала в знак согласия.

— Любопытно. Книга должна получиться захватывающая — процесс-то много шуму наделал.

Похоже, он решил, что я пишу документальную историю преступления, но желания разубеждать у меня не было. Я вдруг ощутила себя здесь лишней, незвано заявившейся в чужой дом в семейный субботний вечер.

— Бог даст, так и будет. Но мне пора, — сказала я, делая озабоченное лицо. — Как бы не опоздать на поезд. Большое вам спасибо, вы мне очень помогли.

— Не стоит благодарностей.

Поднимаясь, я пыталась сообразить, что еще могла бы выяснить у Мелани, если бы наша беседа не прервалась так внезапно. Можно, конечно, позвонить завтра утром, но это будет верхом непрофессионализма. «Простите-простите, тысяча извинений, что беспокою вас снова, но я вспомнила, что кое о чем забыла спросить». К тому же у меня и не осталось принципиальных вопросов — так, всякие наиважнейшие мелочи, из которых, собственно, все и складывается.