Осеннее преступление - Андерс де ла Мотт Страница 33

Семья Морелля обитала в одноэтажном доме светлого кирпича с подвалом — вероятно, виллу построили в конце шестидесятых. Сад выглядел на удивление ухоженным — на лужайках, клумбах и между садовыми фигурами ни единого осеннего листочка. Анна насчитала трех гномов, двух садовых жокеев и целое семейство ланей на одном только дворе перед домом. У ворот стояла большая синяя “BMW”, и Анна подумала, не принадлежит ли эта машина лично Мореллю, но потом увидела на заднем стекла небольшую эмблему “Glarea”.

Агнес слегка дулась из-за того, что ей пришлось ехать в гости, но не стала демонстративно хлопать дверями, и хрупкое перемирие между матерью и дочерью, порожденное историей Симона Видье, все еще держалось. Жена Морелля Эва-Бритт оказалась приятной элегантной женщиной лет шестидесяти, волевой и с чувством юмора. Она обняла Анну и Агнес, словно добрых знакомых, и уже через несколько минут заставила Агнес растаять, предложив ей тот же напиток, что и взрослым.

— Хенри все равно смешивает не очень крепко, — прошептала Эва-Бритт, провожая их в гостиную.

В доме пахло почти так же, как у дедушки и бабушки Анны. Слабый запах, который ни с чем не спутаешь — домовой плесени. Этот запах пропитывает одежду, и ты уносишь его с собой.

В гостиной было прохладно, как будто батарею включили недавно; кроме Хенри Морреля, здесь сидели еще два человека.

— Ты уж прости, Анна, но Бенгт и Мари только-только вернулись из Стокгольма. Очень хотели познакомиться с тобой. — Морелль кивнул на двух гостей, присутствие которых вроде бы не предполагалось.

— Бенгт Андерсон, — представился мужчина и протянул руку. — Добро пожаловать в Неданос, Анна.

Анне он представлялся типичной шишкой из сконского муниципалитета — толстенький, с зачесом через лысину, что-то от Эдварда Персона ^[23]. Однако Бенгт Андерсон оказался высоким и худым, как бегун на длинные дистанции. Волосы у него, конечно, были жидковаты, но вместо того, чтобы бороться с неизбежным, он сбривал седину. Взгляд за стеклами дорогих очков был цепким, костюм куплен явно не в “Дрессмане”.

— Спасибо, — сказала Анна, не очень зная, как продолжить.

Женщина рядом с Бенгтом решила эту проблему за нее.

— Мари Сорди, — представилась она и энергично пожала Анне руку. — С нетерпением ждем возможности поработать с вами вместе. Вы просто образец, идеал. Женщина, руководительница, мать, служите в полиции.

Высокий рост и лошадиные черты лица делали Мари Сорди похожей на отца. Очки и темный брючный костюм еще больше усиливали сходство. Волосы наверняка кудрявые, вроде дикой шевелюры ее младшего брата Матса, но локоны усмирены короткой модной стрижкой.

— Я познакомилась с Бруно в ресторане, — сказала Анна. — Ваш муж очень вкусно готовит.

— Здорово! Вот увидите, как он развернется, когда у него будут развязаны руки и он перестанет придерживаться ветхозаветного меню отца.

— Ну-ну, — улыбнулся Бенгт. — Иногда очень даже неплохо припасть к опыту старших поколений, верно?

Сначала Анна подумала, что комментарий адресован Мари. Лишь когда Бенгт подмигнул и кивнул на Хенри Морелля, она поняла, что он обращается к ней.

— Хенри мне очень помог, — пробормотала она, на что Морелль с довольным видом кивнул. Анна уже хотела продолжить, но тут ей вспомнились встреча в ресторане и знакомство с Алексом Мореллем. То самое чувство. Подстроенная “случайная” встреча. Мари третья из четырех друзей, бывших той ночью в каменоломне. Анна перезнакомилась с ними всего за несколько дней. В ушах зазвучал голос Элисабет Видье.

“Хенри Морелль вами манипулирует!”

— Значит, вы ездили в Стокгольм? — Анне хотелось переключить мозги. Мари кивнула:

— Встреча с коллегами по партии и еще кое с кем. Папа, ничего, если я расскажу?

Бенгт благосклонно кивнул.

— Это пока неофициально, но министр путей сообщения одобрил появление новых маршрутов на юге Швеции, — восторженно сказала Мари. — К концу следующего года в Неданосе начнут останавливаться поезда дальнего следования. К тому же мы только что подписали меморандум о намерениях с одной крупной компанией, которая занимается интернет-продажами, они будут строить логистический центр, надеюсь — с привлечением государственных фондов. Много новых рабочих мест. Новые возможности для муниципалитета.

— Ясно. Поздравляю, — сказала Анна. — Вот это новость.

— Мы с министром путей сообщения когда-то сидели в одной комиссии, — поделилась Мари. — Связи — полезное дело.

— Было время, Мари заседала в риксдаге, — вставил отец. — Но сочетать риксдаг с семейной жизнью трудновато. — Тон безмятежный, и лишь едва заметная недовольная гримаса свидетельствовала о глубоком разочаровании. Анна ясно поняла это. Наверняка и Мари тоже.

— Еще мы успели перекинуться парой слов с полицеймейстером Стокгольма. — Мари не стала притворяться. — Он очень хорошо отзывался о вас. Сказал, что вы можете стать настоящим сокровищем и для полиции Сконе, и для коммуны. Что в Стокгольме вас будет не хватать.

У Анны похолодело в животе. Неужели Мари на что-то намекает? На Хокана, на расследование? Мари поднесла ко рту стакан, отчего выражение ее лица стало трудно разобрать. Анна покосилась на Бенгта, но, к счастью, не обнаружила ничего, что подтвердило бы ее опасения.

— Как здорово, — сказала она, но избавиться от тревоги не удалось.

Они еще несколько минут светски поболтали — Анну уговорили прийти на ближайший завтрак клуба “Ротари”, — после чего Бенгт и Мари вежливо простились и уехали.

Тем временем Эва-Бритт развлекала Агнес; они, похоже, нашли общий язык.

— Агнес обещала дать Хенри пару советов. Ему на шестьдесят пять лет подарили отличный системный фотоаппарат, но за два года я так ни одной фотографии и не увидела.

— С ним что-то не так, — буркнул Морелль, убирая бокалы. — Изображение расплывается.

— А вы пробовали настроить автофокус? — спросила Агнес.

— Ну да, пытался. Извините, я только позову Александера.

— По-моему, Хенри даже инструкцию не читал, — зашептала Эва-Бритт, когда Морелль вышел. — Он сейчас смущается, но после ужина наверняка захочет выслушать экспертное мнение. — Женщина заговорщически подмигнула Агнес.

С нижнего этажа поднялись Алекс Морелль и две его дочки. Одиннадцатилетняя, любопытная и открытая, стала расспрашивать Агнес, почему у нее розовые волосы и не больно ли, когда в ушах столько дырок; Агнес отвечала дружелюбно и терпеливо. Четырнадцатилетняя чуть смущенно посматривала из-под челки — казалось, она чувствует себя неловко, но вскоре все трое уже сидели на диване и, сдвинув головы, смотрели какое-то видео на телефоне Агнес.