Скрытые пружины - Уолтер Кенни Страница 18

Пребывая в сильнейшем раздражении, тётушка сделала несколько резких замечаний Абигайль, прислуживавшей нам за столом, а затем попросила её передать кухонной прислуге, что утром перед завтраком она просит всех собраться в главном холле для обсуждения предстоящей генеральной уборки дома. От этой новости Абигайль заметно скисла, сильнее обычного оттопырила нижнюю губу и до конца ужина бросала на тётушку неприязненные взгляды.

Верный своей привычке, отец покинул столовую, не дожидаясь десерта, и сразу после этого тётушка Мод обратила пристальное внимание на нас с кузиной. Под её строгим взглядом мы изо всех сил старались продемонстрировать превосходные манеры, приличествующие благовоспитанным юным барышням, но это нас не спасло.

Хриплым от сдерживаемых эмоций голосом тётушка высказала своё неодобрение нашему внешнему виду и неподобающему поведению.

– Пора положить этому конец, юные леди! – тоном, не допускающим возражений, заявила она. – Вы только посмотрите, в каком состоянии ваши руки, лица и волосы! Элизабет, грубый загар тебе не к лицу. Маргарет, ногти на твоих руках плохо вычищены и обрезаны чрезвычайно небрежно. Бог ты мой! Ты что… Ты их обкусываешь?

Тётушка, приглядевшись внимательнее к моим рукам, бросила на меня взгляд, полный невыразимого ужаса. Чуть не плача из-за того, что она узнала мою постыдную тайну, я спрятала руки под скатерть и вспыхнула от позора, как свеча. На лице Абигайль, всё ещё присутствующей в комнате, появилось злорадное выражение – будучи вечным объектом насмешек среди кухонной прислуги за медлительность и тупоумие, она обожала, если доставалось на орехи кому-нибудь, кроме неё.

– Ну вот что, дорогие мои! – продолжала тётя обрушивать на нас с Элизабет свой праведный гнев. – Так больше продолжаться не может. За считанные дни вы превратились в невероятно распущенных особ. Пользуясь тем, что я уделяла много времени восстановлению здоровья моей сестры, вы немыслимо распустились и позабыли обо всех правилах приличия! Шатаетесь неизвестно где целые дни напролёт, как дети деревенского лавочника. Перестали следить за чистотой своей одежды… Я вынуждена наказать вас. Вы сейчас же отправитесь в свою комнату и перед сном как следует поразмыслите о своём поведении. Завтра же я буду беседовать с твоей матерью, Маргарет, о том, чтобы немедленно начать поиски гувернантки для тебя, пока не стало слишком поздно. Всё, ступайте.

Оставшись без сладкого пудинга с коринкой и испугавшись такой резкой перемене в поведении всегда ласковой и мягкосердечной тётушки Мод, той ночью я долго не могла уснуть.

Во время визита в Хиддэн-мэнор наших родственниц кузина Элизабет спала в одной комнате со мной, для чего в мою спальню перенесли из гостевых покоев ещё одну кровать. Обычно перед тем, как заснуть, мы болтали обо всём на свете, наслаждаясь покоем после целого дня утомительных странствий по землям, которые граничили с поместьем моего отца.

Кузина рассказывала мне о жизни своей семьи в большом доме, находившемся в пригороде Лондона, и пансионе, куда её должны были отправить в следующем году. Меня завораживали её рассказы о шумных лондонских кэбах и городские легенды об ужасном Джеке Потрошителе, о котором шёпотом переговаривались, думая, что их никто не слышит, во время своих чинных визитов подруги её матери.

Мы делились друг с другом мечтами о грядущей счастливой жизни, в которой предвкушали множество благодатных дней, полных радости. Так наша болтовня тянулась иногда до самого утра, и сейчас я в самом деле думаю, что не было в моей жизни ничего дороже этих предрассветных часов, заполненных тем ожиданием, предчувствием счастья, какое возможно испытывать только в детскую пору, не будучи ещё знакомым с печальной стороной жизни. Те детские фантазии потом часто всплывали в моей памяти, вызывая иногда горькую усмешку над наивностью бесхитростных душ.

Тем вечером Элизабет, утомлённая длительной пешей прогулкой и встревоженная гневной вспышкой матери, уснула почти сразу же после того, как пожелала мне покойного сна. Безмятежное дыхание кузины и тихое размеренное мурлыканье леди Снежинки успокоили меня, но я так и не сумела полностью избавиться от тревожных мыслей.

Слова тётушки Мод, выкрикнутые ею в пылу ссоры, не шли у меня из головы и подтверждали мои собственные предположения о том, что во всех этих событиях виновато адресованное матери письмо. Кто бы ни отправил матери это послание, мне был ненавистен этот человек, влиявший своим незримым присутствием на события в нашем доме и являвшийся виновником размолвки между моими самыми любимыми людьми.

Так, беспокойно ворочаясь на своей кровати и заслужив этим неодобрение леди Снежинки, которое та не преминула выказать, сонно цапнув меня за ногу, я пришла к выводу, что непременно должна выяснить как содержание письма, так и имя его автора. Принятое решение подарило мне покой и позволило погрузиться в зыбкий сон, но где-то на границе реальности и забытья меня вновь охватила дрожь мрачного предчувствия.

Проснувшись на следующий день раньше, чем кузина Элизабет, я взглянула на её безмятежное лицо и невольно залюбовалась разметавшимися по подушке тёмными кудрями, которые являлись предметом моей тайной зависти. Густые и упругие локоны, отливающие мягким каштановым блеском, превращали кузину Элизабет в нежного ангела, каких любят изображать на пасхальных открытках.

Сравнивая себя с ней, я остро ощущала заурядную простоту собственного обличья. Мои прямые тонкие волосы имели тот неприметный цвет, который сложно назвать в полной мере русым или пепельным. В сочетании с бледной кожей и блёкло-голубыми глазами этот неброский оттенок делал мой образ расплывчатым и как будто стёртым, лишённым ярких красок.

Ещё в детстве смирившись со своей некрасивой наружностью, я иногда горько сожалела о том, что не унаследовала яркую и немного экзотичную для наших мест красоту матери или смугловатую кожу и большие карие глаза, опушённые прямыми, будто стрелы, ресницами, как у моего отца.

Торопливо одевшись, я тихонько выскользнула из нашей общей с кузиной спальни и привычно пробежала под лестницей, направляясь к комнате матери и ещё не зная, как именно я смогу осуществить свой дерзкий план. Проникнув, по обыкновению, в гардеробную, я долго настороженно прислушивалась к происходящему за стеной, прежде чем осмелилась легонько надавить на дверь и обнаружить, что на этот раз мне повезло – она оказалась не заперта.

Чувствуя в ушах биение собственного сердца, я очень медленно и бесшумно приоткрыла дверцу и приникла к образовавшейся щели, пытаясь удостовериться, что комната пуста.

Несмело войдя в спальню матери, я, конечно, испытала приглушённые муки совести из-за того, что намеревалась сделать. И тётушка Мод, и кузина Элизабет, несомненно, сочли бы моё поведение неприемлемым, но так велико было моё желание удовлетворить терзающее меня жгучее любопытство, что я отбросила в сторону стыд от очевидной преступности моих действий.

Оглядевшись, я чуть не вскрикнула от радости – крышка массивного бюро с отделкой из розового дерева была открыта. Присев на маленький табурет с тонкими паучьими ножками, я принялась торопливо перебирать дрожащими руками содержимое полок и выдвижных ящиков.