Скрытые пружины - Уолтер Кенни Страница 19

Моя мать крайне редко писала кому-либо и, насколько я знала, так же редко получала корреспонденцию, поэтому я надеялась быстро обнаружить искомое письмо. Однако перебрав всё содержимое ящичков, нужный мне конверт я так и не обнаружила.

В отчаянии сгорбившись на высоком табурете, я быстро оглядела комнату в надежде обнаружить другое вместилище, которое могло скрывать необходимое мне письмо. Не желая так просто отказываться от своего намерения и отбросив уже всякий стыд, я тщательно обыскала прикроватный шкафчик, туалетный столик и пристенный комод, но не обнаружила ничего, кроме стопок пожелтевшего белья, старых газетных вырезок и нескольких изящно украшенных альбомов, между страниц которых были вложены ломкие и блёклые цветы.

Я уже была готова отступиться от дальнейших поисков, когда заметила уголок белоснежного конверта, выглядывающий из-под чуть сдвинутого в сторону ковра у кровати матери. Подлетев к нему, будто коршун к цыплёнку, я вытащила письмо и на мгновение застыла в оцепенении.

Вынуждена признать, что промедление это было вызвано вовсе не муками совести или стыдом, а только лишь иррациональным страхом перед открытием истины, которая не была предназначена для моих глаз. В тот момент я ощущала, будто готовлюсь заглянуть в замочную скважину.

Вытащив из конверта стопку бумажных листов, исписанных крупным угловатым почерком, я попыталась торопливо прочесть написанное.

Письмо состояло из множества страниц, очерёдность которых была нарушена, и, не имея времени отыскивать его начало, мне пришлось читать послание с конца. Первое, что сразу же бросилось мне в глаза – подпись автора послания, гласившая «Капитан второго ранга судна Его Величества, Ричард Фергюсон».

«…не смею и надеяться на то, что смогу когда-либо увидеть Вас снова. В мучительных странствиях, выпавших на мою долю, Ваш образ множество раз спасал меня из пучины отчаяния и гибельного уныния. Воспоминания о былых временах и ускользнувшем будущем и по сию пору терзают мою душу невыносимой печалью.

Но эти воспоминания составляют главную ценность моей жизни, и если бы Господь Всемогущий спустился с небес и предложил избавить меня от них, даровав взамен все земные блага, я без тени сомнения, не колеблясь ни секунды, отринул бы его предложение. Я коленопреклонённо умолял бы его оставить в моей памяти только Ваш нежный образ, бережно хранимый мной все эти годы разлуки.

Обращаясь с дерзкой просьбой к вашей сестре, встреченной мной в порту Саутгемптона 17 марта сего года…»

От захватывающего чтения, в которое я погрузилась с головой, меня отвлекли приближающиеся по коридору лёгкие шаги и приглушённые голоса. Запаниковав, я вскочила на ноги и чуть не расплакалась от досады, так мне хотелось прочесть всё письмо целиком. Сложив листы послания пополам и запихнув их трясущимися руками в конверт, я вернула его на место и опрометью бросилась к двери, ведущей в гардеробную, неслышно прикрыв её за собой и предусмотрительно оставив небольшую щель.

Как только я скрылась в своём тайном убежище, дверь в спальне оглушительно хлопнула, после чего послышались шаги и громкие голоса. Тётушка Мод и моя мать с новыми силами продолжали вчерашний яростный спор.

– Вирджиния, ты не вправе требовать от меня того, о чём просишь, – строго произнесла тётушка и я поразилась стали, звучавшей в её голосе. – Повторяю, если бы я могла знать о последствиях моего необдуманного поступка, когда я уступила отчаянным просьбам мистера Фергюсона, то никогда бы не посмела привезти в дом твоего мужа это ужасное письмо. Какой бы ни была твоя семейная жизнь, десять лет назад ты приняла решение и дала клятву, связывающую тебя…

– Как ты можешь так говорить, Мод? – перебила тётушку моя мать. – Ты – моя сестра и единственный человек на всей земле, знающий о моём несчастье? Я бы никогда не согласилась на это ужасное предложение, если бы не наша жестокосердная мать. Это было её решение! Это она заставила меня выйти замуж за Генри Вордсворта и навсегда покинуть Лондон. Она позволила ему увезти меня в этот отвратительный дом!

– Мне кажется, ты забываешь о тех обстоятельствах, которые вынудили нашу матушку так скоропалительно принять предложение мистера Вордсворта, – голос тётушки Мод звучал крайне сухо. – И ты заблуждаешься на тот счёт, что я единственный человек, который знает об этом «несчастье». Тебе следует найти в своём сердце толику благодарности к человеку, который позволил нашей семье избежать десять лет назад чудовищного скандала.

Последовавшее за этими словами молчание, а затем и приглушённые звуки рыданий сообщили мне о том, что моя мать прибегнула к единственному способу разрешения конфликта, известному ей – к слезам, которые неизменно обезоруживающе действовали на отца во время их бурных ссор.

Однако тётушка, судя по всему, знала приёмы и ухищрения моей матери значительно лучше, чем мой отец, потому что следующие её слова вызвали ещё более продолжительные рыдания, и даже меня в моём укрытии пронзила нервная дрожь от нарочитой жестокости её слов.

– Вирджиния, дорогая. Видит бог, я не хотела бы ранить твоё самолюбие и вмешиваться в вашу устоявшуюся жизнь. Но так более продолжаться не может. Ты должна прекратить бесконтрольный приём тех средств, которые тебе выписывает мистер Джефферсон. Они дурно на тебя влияют. Признаться честно, большинство твоих недомоганий я склонна связывать исключительно с теми препаратами, которыми он тебя пользует.

В ответ послышались вялые возражения, которые тётушка категорично отмела в сторону:

– Прекрати, Вирджиния! Ты не можешь не замечать, что твоя дочь выросла и нуждается в твоём внимании, а муж, каким бы он ни был, отдалился от тебя настолько, насколько это возможно. Слуги распустились так, что позволяют себе дерзость и неповиновение! Такое положение вещей не должно тебя устраивать. Вспомни, как вела хозяйство наша матушка! Какое пристальное внимание она оказывала нуждам подрастающих дочерей, какие приёмы она устраивала, когда мы вступили в брачный возраст! Ты что, хочешь, чтобы твоя дочь вышла замуж за фермера из ближайшей деревни и научилась разводить свиней?

К этому моменту моя мать уже не сдерживала рыданий, до меня доносились судорожные всхлипы и слабые жалобные протесты:

– Иногда ты настолько похожа на неё! Мне кажется, что ты ведёшь себя в точности, как она. Я не хочу больше об этом говорить. Никогда… Никогда больше! Не заставляй меня считать тебя ею, прошу тебя!

Впервые в моей душе шевельнулось слабое чувство неприязни к моей тётушке. Слушая жалостные всхлипы, мне захотелось выскочить из своего укрытия и прогнать тётушку Мод, а затем осушить поцелуями слёзы моей несчастной матери и пообещать ей, что более никто не посмеет мучить и терзать её.

После паузы до меня донеслись мягкие слова утешения, которыми тётя Мод попыталась сгладить жестокость своих предыдущих речей:

– Вирджиния, милая моя сестра! Прости, если я была груба с тобой. Но ты должна, ты обязана отказаться от бесчестных по отношению к своей семье намерений. Если ты хоть раз увидишься с мистером Фергюсоном, это навлечёт несчастье на всех в этом доме. И вообще, если об этом кто-нибудь узнает, может разразиться колоссальный скандал, который окончательно погубит твою репутацию. То, что он остался жив и не погиб во время кораблекрушения у берегов Австралии в 1894 году – великая удача для него и его бедной матушки. Но к тебе это уже не имеет никакого отношения, – категорично заключила тётушка Мод. – Пойми, даже единственная встреча с этим человеком может разрушить всю твою жизнь. Пообещай мне, что ты не будешь искать этой встречи! Ну же, пообещай мне!