Неудобная женщина - Стефани Бюленс Страница 12

Через час с небольшим они вышли из кабинета Джейка. Все трое направились к лифту, а я наливала воду из кулера.

По правилам хорошего тона Джейк должен был меня представить, но сделал он это в шуточной форме:

— А это Слоан, пожирательница грехов.

Уокер просто кивнул, но его спутник уставился на меня с любопытством.

— Как это, пожирательница грехов?

На этот вопрос у меня заранее был заготовлен ответ — это Лос-Анджелес, так что без отсылки к Голливуду не обойтись.

— Смотрели «Криминальное чтиво»?

— Еще бы. Это один из моих любимых фильмов. Я раза три-четыре его пересматривал.

— Тогда вы должны помнить сцену, когда двое бандитов застрелили мужика в багажнике, — сказала я. — Им нужно все это убрать, и они звонят чуваку, который этим занимается — ну, ликвидирует последствия.

Мужчина понимающе улыбнулся.

— Помню. Он приезжает и приводит все в порядок. Смывает кровь. Стирает отпечатки пальцев. Любые следы.

— В общем, я делаю что-то в этом роде, — сказала я. — Только никакой крови и никаких убийств.

И я широко улыбнулась.

— Я скорее мягко переубеждаю, — добавила я.

— А если не получается? — спросил мужчина.

Я тут же сделала грозное лицо.

— Тогда пора переходить к плану «Б».

Его явно заинтересовала моя работа, он смотрел на меня едва ли не с восхищением.

— Женщина, которая решает проблемы, — улыбнулся он. — Как захватывающе.

Он протянул руку.

— Саймон Миллер. Приятно познакомиться.

Я пожала руку в ответ.

Подъехал лифт.

Миллер сделал было шаг вперед, но замер и повернулся ко мне.

— А Монро Уилсон, случайно, не ваш отец? — спросил он.

— Да, откуда вы знаете?

— Когда я проходил мимо вашего кабинета, я заметил его фотографию на тумбочке позади стола, — улыбнулся он. — Мой отец входил в окружной совет. Он часто говорил о вашем отце — какой он прекрасный полицейский. Его ждет блестящая карьера, уверял он. Но затем ваш отец неожиданно ушел в отставку, верно?

— Да, это так.

— Как у него дела?

— Он умер. Месяц назад.

Перед глазами пронеслась сцена похорон. На кладбище почти никто не пришел — по большей части старые полицейские, которые с почетом вышли на пенсию. Лишь только отзвучали последние молитвы, они направились к своим машинам, а у могилы остались только я и моя любовь к нему.

— Мне очень жаль, — сказал Миллер. — Мой отец умер три года назад. Это тяжело.

— Да.

— Мне правда очень жаль, — повторил он.

Он явно о чем-то задумался. Но о чем — не сказал, а я не стала спрашивать.

— Что ж, до свидания, — сказал он.

— До свидания.

Я думала, этим все и кончится, но он позвонил мне через час.

— Мне нужен пожиратель грехов, — сказал он. — Грехов у меня, правда, нет, но есть проблема.

— Какая?

— Вам лучше это увидеть.

Он продиктовал мне адрес и добавил, что это срочно. Миллер хотел, чтобы я тут же к нему приехала. Я ответила, что заеду после обеда.

И сдержала слово.

У Миллера был большой дом в Беверли-Хиллз. В испанском стиле, с красной черепичной крышей. У дома были припаркованы «БМВ» и «Бентли». Я позвонила, и дверь тут же открылась.

— Добро пожаловать, — сказал он.

Он успел снять пиджак с галстуком и теперь был одет в черные брюки и белую рубашку.

— А я ознакомился с вашей биографией, — заметил он, провожая меня в комнату рядом с прихожей. — Вы проработали в полиции десять лет. В рекордные сроки стали сотрудником уголовного розыска. Самый молодой полицейский за всю историю отдела. А затем вы ушли из полиции. Почему?

Причин было много. Я никогда не была особенно хороша в интригах. Чем выше я поднималась, тем осторожнее мне приходилось себя вести. Я слишком часто видела, как пренебрегают обязанностями, сорят деньгами, закрывают глаза на непрофессионализм, особенно если это твои друзья. С каждым годом объем бумажной работы рос как снежный ком, и приходилось все дольше сидеть за столом и заполнять какие-то необходимые бланки. Мне нравилось работать в поле. А в итоге я оказалась привязана к кабинету, точно банковский работник.

Но проблемы были не только в отделе.

Разочаровывала вся система. Обвинение сливало перспективные дела. Судьи игнорировали важнейшие улики. И так раз за разом, а в результате опасные люди могли безнаказанно творить злодеяния. Правосудие хорошо работает только в кино.

Я поделилась этими мыслями с отцом. Он невесело ответил: «Значит, пора уходить. Иначе в конце концов станешь плохим полицейским».

Его слова стали последней каплей. Я боялась, что, если останусь, мне уже не стать тем полицейским, каким был мой отец.

Но я не собиралась сообщать все это Миллеру, так что я выбрала другую причину из списка.

— Просто устала от того, что не могу предотвратить преступление, — ответила я. — Если это убийство, ты всегда находишься на шаг позади убийцы. А когда жертвой становится женщина или ребенок, чувствуешь, как опускаются руки.

— Но ведь поимка убийцы приносит некоторое облегчение?

— Некоторым да. Но не мне.

Миллер улыбнулся.

— Любопытно.

Мы еще немного поболтали, прежде чем Миллер перешел к делу.

— У меня трудности с бывшей женой. Она психически нестабильна. Не буду вдаваться в детали, лучше кое-что покажу вам.

И он проводил меня по длинному коридору.

— Это дом времен золотого века кинематографа, — сказал он. — Здесь есть зал для просмотра.

В коридоре стояли статуи и висели изображения ангелов, играющих на арфе. Даже самые крохотные были обрамлены тяжелыми резными рамами. Коридор привел в комнату с портьерами. Там в два ряда стояли кресла — как в кинотеатре: красные, с мягкой обивкой.

— Прошу, садитесь.

На стене висел большой плоский телевизор. В шкафу под ним располагалась аппаратура. Миллер вставил DVD-диск в проигрыватель, взял пульт и занял место со мной.

— Запись смонтировал специалист, — объяснил Миллер, — он мастер по части видео. Само собой, это склейка. Пришлось так поступить, потому что съемка велась с трех разных точек. Одна из камер нацелена на подъездную дорожку. Вторая висит на доме. Третья снимает с высоты — так видно и дорожку, и дом.

— У вас много камер.

— Посмотрите видео и поймете, почему я их установил.