Неудобная женщина - Стефани Бюленс Страница 11

Но без него стало только хуже.

Работа вынула из меня всю душу.

Через два года я ушла из полиции и стала пожирателем грехов.

Первый год выдался крайне трудным. Меня, новичка в этом бизнесе, никто не знал. Клиентов было кот наплакал. Но со временем они начали прибывать. Через три года у меня сложилась репутация человека, который решает проблемы «мирным» путем, полагаясь на разум, а не силу. Нужен громила? Вам по другому адресу. Но если вам нужен был пожиратель грехов, который досконально разберется в ситуации, а затем решит ее без сучка без задоринки, все знали — обратитесь к Слоан Уилсон.

Неожиданнее всего было то, что с годами я полюбила эту работу. В ней было место добру. Она предполагала урезонивание и сдержанность. Никаких запугиваний и угроз физической расправы. Никаких криков в лицо. Просто слушаешь, как люди изливают душу: как их использовали, предали, обманули, оболгали. Понимаешь, чего они действительно добиваются в качестве компенсации, и действуешь соответствующе.

Как однажды заметил один клиент, в моем стиле работы заметна «женская рука».

После пяти лет работы я и думать забыла о возвращении в полицию. Я нашла свое призвание. Хорошее призвание. И я была почти — почти совсем — счастлива.

Отец заметил эти изменения. Мы никогда не обсуждали мое увольнение из полиции.

— Все будет хорошо, — сказал он мне незадолго до смерти.

Мне казалось, что он прав. Он считал, что оставляет меня на правильном пути, — и это меня приободрило.

Но мою радость омрачало понимание, что я не смогу больше делиться с отцом своими маленькими победами. Эта мысль мучила меня и по дороге в офис тем утром.

— Хорошо спалось? — жизнерадостно спросил Джейк, когда я проскользнула в открытую дверь.

— Ага, — ответила я.

Вранье.

— Хорошие сны снились? — широко улыбаясь, добавил Джейк.

— Как всегда.

Очередное вранье.

Вообще-то я снова проснулась на рассвете. Меня и без того измучила бессонница, а тут еще этот кошмар. Этот сон постоянно снится мне с тех пор, как умер отец.

Город вокруг меня рушится. Повсюду беспорядки, бунтовщики бьют окна, переворачивают машины, поджигают здания. Словно этого мало, идет проливной дождь, ледяной и маслянистый, по стеклам стекают черные ручьи. Я пытаюсь провести отца сквозь этот хаос. Он умирает, но где-то в лабиринте этих зданий скрыт аппарат, который сможет его спасти.

Я пытаюсь отыскать его. Но никогда не нахожу.

Этот кошмар не отпускал меня всю дорогу до офиса. Чтобы отвлечься, я с головой нырнула в разнообразные проблемы клиентов. У голливудского актера средней руки проблема с отцовством. Бульварная газетенка написала нелицеприятную статью о режиссере — следует ее замять. Топ-менеджера шантажируют, и я должна убедить шантажиста найти занятие получше.

Я усердно работала, и тут Джейк просунул голову в кабинет и сказал, что я должна прерваться на обед. Есть мне не хотелось, но он не любит есть в одиночестве.

За обедом Джейк завел разговор о семье, внуках, шутке, которую рассказала ему жена. Он болтал, а я смотрела, как дети весело играют на школьном дворе на другой стороне улицы. Энергия так и била из них ключом.

— Играешь в молчанку? — спросил Джейк.

Я выдавила улыбку, изобразив веселье.

— Нет, просто задумалась.

Джейк не стал настаивать. Вместо этого он заговорил о деле, над которым работал. Тело Виолы Уокер обнаружили в ее гараже в Брентвуде. Ее убили выстрелом в затылок. Никаких следов сексуального насилия. Согласно описи, при себе у нее была сумочка Hermes Bleu из крокодиловой кожи: стоит она нехило — 68 тысяч долларов. Внутри был серый кожаный кошелек Gucci, набитый купюрами разного достоинства, в основном сотенными, — всего четыре тысячи долларов. Грабеж как мотив смело можно отмести. Муж Виолы нанял Джейка провести расследование, а заодно проконтролировать, как идет официальное полицейское расследование — это Джейк мог легко сделать через свои контакты в участке.

— Вероятно, это послание мужу, — сказал Джейк. — Может, он пытался кого-то надуть, да не на того напал.

— Почему тогда не убили мужа?

— Убийце нужны деньги, а жена тут ничем не поможет. Скорее всего, она и понятия не имела об этом. — Он отпил кофе. — Смерть застала ее врасплох.

Быстрая смерть — не так уж плохо. Мой отец умирал восемь месяцев. Иногда я смотрела на него во сне и думала, что при пробуждении его ждет только боль. Пуля в голову казалась актом милосердия.

— В общем, муж уверен, что полиция хочет повесить убийство на него. Моя задача — найти другого подозреваемого.

Я перевела взгляд на соседнее здание. Раньше это был кинотеатр, теперь — банк. Мама однажды сводила меня туда в кино. Ей тогда было лет тридцать пять. Люди оборачивались ей вслед — так она была красива. А ей это нравилось. Но в тот раз она нервничала, то и дело оглядывалась, посматривала на часы. Я понимала, что что-то случилось. Я бы даже спросила, в чем дело, но тут появился он.

Она сделала вид, что это просто один из ее друзей.

Он был в белом костюме и широкополой белой шляпе, придававшей ему театральный вид. Она обращалась к нему по имени — Гарри. Просто Гарри, без фамилии.

Они завели разговор и вели себя очень сдержанно — за руки не держались и точно не целовались. Но я чувствовала, что они близки, что у них есть общая тайна. Тогда я была слишком маленькой, чтобы распознать любовников, но позже поняла, кем Гарри приходился моей матери.

Обед закончился, я вернулась в кабинет, а перед глазами все стояла затемненная спальня и тело отца на постели. Нужно было встряхнуться и вернуться к работе, но горе и боль утраты были еще слишком свежи. Каждый раз, когда я пыталась поднять себе настроение — посмеяться над чьей-то шуткой или пошутить самой, — оно опускалось еще ниже.

Это опасное чувство — будто из-под ног выбили почву. Оно мне не нравилось, но я никуда не могла от него деться.

Но я знала, что это пройдет. Я всегда со всем справлялась — справлюсь и со смертью отца. Жизнь повернется светлой стороной. Скоро, сказала я себе, скоро все наладится.