Ведьма Сталинграда - Джастин Сарасен Страница 8

– Кстати, я добиралась сюда на судне в составе одного из ваших караванов, – фыркнув, объявила Алекс. – Это были худшие две недели в моей жизни. И дело даже не в плохой погоде, а в том, что я видела, как затонул один из торговых кораблей. Все люди на нем погибли.

– Да, я слышал об этом. Неизбежные военные потери, как и у нас в Перл-Харборе. Боюсь, дальше погибших будет еще больше. Мне жаль, что мистер Манковиц не предупредил вас об этом и о невзгодах, с которыми вы столкнетесь в Москве.

Алекс попыталась разрядить обстановку.

– Невзгоды – это точно. Я только что узнала, что мне придется самой нести вещи в номер.

Хопкинс слегка улыбнулся.

– Все, кто не ушел на фронт, заняты другими делами: копают траншеи, разбирают станки для отправки в эвакуацию, маскируют город, производят боеприпасы. Боюсь, здесь не осталось здоровых людей, которые могли бы нас обслуживать.

Не вынимая руки из перчатки, Алекс прижала ее к носу в попытке его согреть.

– Здесь даже в вестибюле не жарко. Мне к этому тоже нужно подготовиться?

– Боюсь, что так. Нефти и угля не хватает. Вы заметили штабеля дров на Красной площади? Их рубят в лесу, а затем привозят на баржах или поездах в Москву, где уже распределяют. Разумеется, дров всегда мало.

– То есть мне придется… – вой сирены прервал вопрос, который собиралась задать Алекс. Журналистка с удивлением огляделась. Было видно, что она озадачена.

– Воздушный налет, – спокойно проинформировал ее Хопкинс. – Бомбардировщики прилетают почти каждый день примерно в одно и то же время.

Администратор вышел из-за стойки и махнул рукой, приглашая следовать за ним вниз по лестнице. Они уселись на скамейку рядом с другими гостями, которые находились в вестибюле, и постояльцами, спустившимися из своих номеров. Судя по взрывным волнам, приглушенным толстыми стенами здания, немецкие самолеты сбрасывали бомбы, но, к счастью, не так много. На Красной площади грохотали зенитки, которые, похоже, поумерили пыл нападавших. Но наверх, в вестибюль гостиницы они вернулись только через час.

Хопкинс взял один из чемоданов Алекс.

– Пойдемте, я помогу вам с багажом. На каком этаже вас поселили?

Девушка взяла второй чемодан и вслед за Хопкинсом стала подниматься по лестнице.

– На третьем. Насколько опасны эти налеты?

– Они случаются почти каждый день, но только вам решать, какое значение вы им придаете. Зенитки их немного сдерживают, мешают целиться, но в любом случае все это не слишком приятно. Вы планируете остаться в городе? Что вы вообще собираетесь здесь делать?

Алекс остановилась на лестничной площадке после первого пролета, чтобы перевести дух.

– Ну поскольку «Сенчери» – это фотожурнал, меня отправили сюда за снимками. Мне бы хотелось сфотографировать советских руководителей, какие-то события, войну. Кстати, скажите, можете ли вы помочь мне попасть в Кремль? Мой редактор рассчитывает заполучить портретное фото мистера Сталина. Обычно все журналисты используют одну и ту же старую его фотографию, которую уже явно пора обновить.

Алекс увидела, как вздрогнул при этих словах Хопкинс, и поняла, что идея показалась ему безумной.

– Я очень сомневаюсь, что Иосиф Сталин захочет позировать в разгар битвы, на кону которой стоит Москва. Вам лучше бы сфотографировать девушек из новых авиаполков, созданных по его распоряжению. Он, похоже, ими очень гордится.

– Женщины-солдаты, – хмыкнула Алекс, сразу представив себе широкоплечих грубоватых солдаток. – Это так по-русски. В любом случае я была бы вам очень признательна, если бы вы разузнали насчет фотографии Сталина. Этот снимок осчастливил бы моего редактора куда больше. – Девушка возобновила подъем по лестнице.

– Э-э-э… Можно попытаться намекнуть Сталину, что американский народ, который в конце концов платит за поставки по ленд-лизу, хочет знать, как он выглядит. Но не расстраивайтесь, если он на это не отреагирует. У него тут война и… вы понимаете. Он не самый приятный человек.

Алекс вспомнила про кровавые сталинские репрессии, про тысячи политических заключенных, которых, если везло, отправляли в лагеря, если нет, ставили к стенке. В США об этом стало известно незадолго до начала войны.

– Да, я слышала об этом, – сказала она.

* * *

На следующий день Алекс занялась исследованием гостиницы и обустройством фотолаборатории, которую она развернула в ванной комнате. Она не спросила, почему Джордж заказал ей номер именно в «Метрополе», но теперь поняла причину. Эта большая гостиница была центром иностранной прессы в Москве. В коридорах «Метрополя» можно было встретить журналистов всех крупных британских, американских и французских изданий.

Ужинать они собирались в обеденном зале. Когда Алекс спустилась на ужин в первый вечер, свободных столиков там не было, так что она присела к дружелюбному на вид полному мужчине с пушистыми бровями и большими усами.

– Не возражаете? – спросила по-английски Алекс, показывая на незанятый стул.

– Конечно, нет, – мужчина протянул ей руку. – Меня зовут Генри Шапиро, я руковожу бюро «Юнайтед Пресс».

– Алекс Престон, журнал «Сенчери». Вы давно в Москве?

– С 1934 года.

– Да вы старожил. Тогда, может, вы расскажете мне, как попасть в Кремль. Мне бы хотелось сфотографировать Сталина.

Шапиро посмотрел на нее так, словно не поверил своим ушам, почти так же, как накануне Гарри Хопкинс.

– О, моя милая. Каждый мужчина, женщина и даже собака, присутствующие здесь, хотят пробраться в Кремль и взять интервью у Сталина. Все мы пишем туда письма, которые остаются без ответа. В редчайших случаях кому-то удается получить персональное приглашение от кремлевского Отдела печати, но по каким критериям происходит отбор, совершенно не понятно.

К ним подошел официант и поставил на столик тарелки с борщом и деревянное блюдо с черным хлебом, забрав у них продуктовые карточки. Алекс немного пожевала, после чего вытерла рот льняной салфеткой.

– Мы всегда так будем питаться? – спросила она.

– По большей части, да. Но вы оцените это, когда узнаете, что москвичам приходится каждый день стоять в очередях, чтобы раздобыть хотя бы какую-нибудь еду. Это привилегия, которой мы пользуемся лишь потому, что можем за нее заплатить.

Алекс почувствовала себя неловко и сменила тему разговора.

– А как вы добываете информацию о войне?

Шапиро провел рукой по усам.

– В основном через советский Отдел печати. Сейчас мы сводим воедино сведения, полученные от Совинформбюро.

– Ну да, Советское информационное бюро. Конечно.

– Оно проводит регулярные пресс-конференции, где распространяет написанные по-русски официальные заявления о ходе военных действий. Я умею читать по-русски, но остальным чаще всего требуется переводчик. Затем мы пишем свои репортажи и отдаем их цензорам. Вычеркнув все, что им не нравится, цензоры ставят печать, и мы мчимся на Центральный телеграф, чтобы передать сообщение.