Крутые парни не танцуют - Норман Мейлер Страница 71

Прежде чем я успел ответить, он испустил ужасный стон, поднялся, шагнул к двери и стал биться головой о дверной косяк. Я чувствовал, как дрожит кухня.

Отец подошел к нему сзади, обхватил руками поперек груди и попытался оттащить. Он отбросил моего отца. Отцу было семьдесят. Тем не менее я не мог в это поверить.

Однако это успокоило Ридженси.

– Извини, – сказал он.

– Все нормально, – сказал мой отец, распрощавшись с остатками ложного убеждения в том, что сила никогда не уходит.

Теперь я снова боялся Ридженси. Словно я был обвиняемым, а он – скорбящим мужем жертвы. Я мягко сказал:

– Я не имею к смерти Пэтти никакого отношения.

– Если ты врешь, – сказал он, – я разорву тебя пополам голыми руками.

– Я не знал, что она мертва, пока не увидел в тайнике ее голову.

– Я тоже, – сказал он и заплакал.

Наверное, он не плакал с тех пор, как ему было десять. Звуки, которые он издавал, походили на стук разболтавшейся стиральной машины. Глядя на его горе – куда там моему! – я ощущал себя мальчишкой, подающим в борделе полотенца. Как он любил мою жену!

Однако я понял, что теперь могу спрашивать его о чем угодно. Плачущий, он был беспомощен. Он потерял кормило. С этого мига он будет барахтаться в вопросах.

– Ты вынул из тайника голову Джессики?

Он завращал глазами.

– Нет.

Меня озарила догадка.

– Значит, Пэтти?

Он кивнул.

Я хотел спросить зачем, но он, похоже, не мог говорить. Я не знал, что делать дальше. Вмешался отец.

– Пэтти думала, – сказал он, – что мой сын, как он ни плох, все же не заслужил, чтобы ему подкинули эту голову?

Ридженси помедлил. Затем кивнул.

Как я мог узнать, в этом ли была причина или Пэтти забрала голову, чтобы еще больше меня запутать? Его кивок не убедил меня. Как бы то ни было, он кивнул. Еще я подумал, не собиралась ли Пэтти шантажировать с помощью этой головы своего бывшего мужа Уодли, но и это мне было не суждено выяснить.

– Пэтти попросила, чтобы ты подержал голову у себя? – продолжал отец.

Он кивнул.

– И ты спрятал ее?

Он кивнул.

– А потом Пэтти тебя бросила?

Он кивнул.

– Уехала, – еле выговорил он. – И оставила меня с этой головой.

– И ты решил вернуть ее на старое место?

Ридженси кивнул.

– И тогда, – сказал мой отец очень мягким голосом, – ты обнаружил голову Пэтти. Она тоже была спрятана там.

Ридженси положил ладони на затылок, чтобы помочь себе согнуть шею. Он кивнул.

– Ужаснее этого ты не видел ничего в жизни?

– Да.

– Как тебе удалось держать себя в руках?

– Удавалось, – сказал Ридженси, – до сих пор. – Он снова заплакал. Это было словно визг раненой лошади.

Я подумал о том, как мы курили марихуану у него в кабинете. Всего за несколько часов до этого он нашел голову Пэтти, но тогда я ничего не заметил. Нелегко видеть, как подобные глыбы воли разлетаются вдребезги. Сейчас он походил на человека, которого вот-вот хватит удар.

Отец сказал:

– Ты знаешь, кто положил Пэтти рядом с Джессикой?

Он кивнул.

– Ниссен?

Он кивнул. Пожал плечами. Может быть, он и не знал.

– Наверняка он, – сказал отец.

Я согласился с ним. Это наверняка был Паук. Мне оставалось только гадать, насколько глубоко сам Паук увяз в этом деле. Конечно, он хотел, чтобы увяз я. Да, они со Студи рассчитывали взять меня с этими головами. Кто поверил бы в мою невиновность, если бы при мне нашли две головы?

– Ты убил Джессику? – спросил я у Ридженси.

Он пожал плечами.

– Значит, Пэтти?

Он покачал головой. Потом он кивнул.

– Значит, Пэтти?

Он кивнул.

Неужели я не догадывался об этом раньше? Уж в этом-то я мог быть уверен: Пэтти и Ридженси, а не Уодли, встретили Джессику в Рейс-Пойнте, и скорее всего именно Пэтти перегнала машину с телом Лонни обратно ко «Вдовьей дорожке». Затем все трое, по-видимому, уехали оттуда на патрульном автомобиле. Где-то в лесу они остановились, и там Пэтти застрелила Джессику. Пэтти застрелила Джессику.

Я не мог точно сказать почему, хотя свои резоны у нее, очевидно, имелись. А кто был способен измерить глубину ее ярости, когда коса находила на камень? Джессика пыталась перекупить усадьбу Парамессидеса. Джессика крутила с Элвином Лютером. В чрезвычайных обстоятельствах довольно было и одной из этих причин. Да, Пэтти вышла из себя. Я почти видел, как она втискивает пистолетное дуло в лживый рот Джессики Понд. А если в этот миг Джессике вздумалось воззвать о помощи к Ридженси и если Ридженси сделал движение, намереваясь убрать пистолет, – да, этого вполне могло оказаться достаточно, чтобы курок был спущен. Подобно мне, Пэтти годами жила на этой грани. При такой злобе, как наша, убийство – как ни ужасно это звучит – может сыграть роль лекарства от всех прочих недугов.

Ридженси сидел на своем стуле, как боксер, который в последнем раунде подвергся сокрушительной атаке.

– Зачем ты огрубил Джессике голову? – спросил я, но, спросив, был вынужден расплатиться за это: перед моим мысленным взором сверкнуло широкое лезвие мачете.

В его горле что-то булькнуло. Уголок рта оттянулся вниз. Я подумал, что у него, должно быть, и впрямь удар. Затем раздался его голос, хриплый и полный благоговения.

– Я хотел, – сказал он, – разделить с Пэтти судьбу.

Он упал со стула на пол. Его начало колотить.

В кухню вошла Мадлен. В руке у нее был «дерринжер», но, по-моему, она этого не осознавала. Наверное, она не выпускала его все время, пока спасла наверху в кабинете.

Она выглядела старше и больше итальянкой, чем обычно. В ее лице было что-то от немого страха каменной стены, почувствовавшей, что ее вот-вот разрушат. Она была дальше от обещания слез, чем любой из нас.

– Я не оставлю его сейчас, – сказала она мне. – Он болен. Мне кажется, он может умереть.

Припадок Ридженси кончился. Только его правый каблук все стучал и стучал по полу в набегавших конвульсиях, как тот самый хвост, которого у него не было.

Мы с отцом потратили все свои силы, чтобы отнести его наверх, и все равно еле справились с этой задачей. Несколько раз мы чуть не упали. Я уложил его на королевского размера кровать, которую некогда делил с Пэтти. Что ж – ведь это он был готов умереть за нее, а не я.