Крутые парни не танцуют - Норман Мейлер Страница 70

– Хорошо, – сказал Ридженси. – Но начни ты. Сообщи мне что-нибудь, чего я не знаю.

– Студи убит.

– Кто это сделал?

– Уодли.

– А где Уодли?

– У тебя рефлекс, – сказал я. – Привык задавать вопросы. Я отвечу тебе со временем. Теперь твоя очередь.

– Хотел бы я повидаться с этим Уодли, – сказал Ридженси. – Я об него на каждом шагу спотыкаюсь.

– Повидаешься, – сказал я. Только когда это слово сорвалось с моих губ, я осознал его жутковатый смысл.

– Хорошо бы. Я ему рыло разворочу.

Я засмеялся. Не мог удержаться. Впрочем, это, наверное, была самая лучшая реакция. Ридженси налил себе виски и выпил. Я заметил, что это была его первая порция с тех пор, как я упомянул о мачете.

– Ладно, – произнес он, – я расскажу тебе мою историю. Богатую историю. – Он взглянул на моего отца. – Дуги, – сказал он, – я мало кого уважаю. Тебя – да. С той минуты, как вошел. Последним равным тебе, кого я видел, был мой полковник из «зеленых беретов».

– Лучше бы генерал, – ответил Дуги.

– Я ничего не скрою, – сказал Ридженси. – Но хочу предупредить заранее: это будет не слишком приятно.

– Догадываюсь, – сказал отец.

– Ты перестанешь относиться ко мне с симпатией.

– Потому что ты ненавидел моего сына?

– Ненавидел. Это прошедшее время.

Отец пожал плечами.

– Теперь ты вроде бы его уважаешь.

– Нет. Разве что наполовину. Раньше я думал, что он подонок. Теперь нет.

– Почему? – спросил я.

– В свое время, – сказал он.

– Ладно.

– Я скажу честно. Я много чего сделал. Тим, я хотел свести тебя с ума.

– Это почти получилось.

– У меня было право.

– Какое? – спросил Дуги.

– Когда я в первый раз встретил свою жену, Мадлен, ее надо было спасать. Твой сын ее развратил. Она сидела на кокаине. Я мог бы арестовать ее. Твой сын таскал ее по оргиям, устроил ей автомобильную аварию, в которой она повредила матку, а через год бросил ее. Мне досталась пропащая душа – она была вынуждена торговать порошком, чтобы его хватило на собственный нос. Попробуй поживи с женой, не способной родить тебе сына. Так что честно скажу, Мадден, я тебя ненавидел.

– Зато ты украл жену у меня, – спокойно ответил я.

– Пытался. Может, это она меня украла. Я разрывался между ними двумя, твоей женой и моей.

– Да еще Джессикой, – сказал я.

– Я не извиняюсь. Когда твоя жена уехала, она бросила не только тебя, она бросила и меня, парень. А у меня привычка. Любовь тут ни при чем. За ночь я обрабатываю двух женщин. Иногда я не брезговал даже подстилками от Студи – это чтобы ты понял, что значит принцип, – с некоторой гордостью сказал он. – Джессика была суррогатом – заменителем Пэтти, не больше.

– То есть вы с Мадлен… каждую ночь, когда ты бывал дома?

– Конечно. – Он глотнул еще бурбона. – Но это не важно. Давай не отвлекаться. Я говорю, что ненавидел тебя, а я человек простой. Поэтому я взял голову Джессики и положил рядом с твоей марихуаной. Потом сказал тебе, что надо перепрятать запасы.

– Ты не подумал, что я могу заподозрить тебя?

– Я решил, что ты сломаешься и потонешь в собственном дерьме. Вот так.

– И ты вымазал кровью сиденье в моей машине?

– Да.

– Чья это была кровь?

Он не ответил.

– Джессики?

– Да.

Я уже хотел спросить: «Как ты это сделал?» – но заметил, что его взгляд то фокусируется на чем-то невидимом, то снова расплывается, словно та сцена опять встает у него перед глазами, а он пытается отогнать ее. Мне пришло на ум, что он, наверное, использовал для своей цели голову, но я отбросил эту мысль прежде, чем она начата зрительно оформляться перед моим взором.

– Тогда почему на следующий день ты не взял кровь с сиденья на анализ? – спросил отец.

Ридженси улыбнулся, как кот.

– Никто бы не поверил, – сказал он, – что это я вымазал машину кровью, раз я такой тупой, что позволил тебе смыть ее, а не взял на анализ. Ну кто после этого обвинил бы меня в провокации? – Он кивнул. – В то утро я опасался, что меня прижмут. Теперь это звучит глупо, но тогда я так не считал.

– Ты же терял главное доказательство против Тима.

– Я не хотел его сажать. Я хотел, чтобы он рехнулся.

– Это ты убил Джессику? – спросил я. – Или Пэтти?

– До этого мы дойдем. Не в этом суть. Суть в том, что я не мог без Пэтти, а она все время говорила только о тебе, как она тебя ненавидит да как ты загубил ей жизнь. Сначала я думал: ладно, ты все равно ей не ровня, так чего она тогда ноет? Потом понял. Ей до зарезу надо было угробить мужика. Потому что, когда я не стал трогать тебя, она чуть не угробила меня. Сбежала. Тут я все понял. Она ждала, что я разберусь с тобой. Забуду свои полицейские клятвы и разберусь.

– И ты хорошо потрудился, – сказал Дуги.

– Не то слово. Великолепно. – Он потряс головой. – Детали были хоть куда. Я велел Пэтти взять пистолет, которым и застрелили Джессику, а потом сунуть его обратно в коробку нечищеным. От одного запаха тебя должен был хватить удар. Ты валялся там без памяти, а она подошла к кровати и забрала пистолет.

– Как тебе удалось в ту ночь найти мои фотографии? Пэтти не знала, где они лежат.

Он посмотрел на меня непонимающе.

– Какие фотографии? – спросил он.

Я ему поверил. Мое сердце ухнуло в тесный колодец, выложенный холодным свинцом.

– Я нашел снимки, на которых были отрезаны головы… – начал я объяснять ему.

– Пэтти говорила: пьяный ты черт знает что творишь. Наверно, сам и отрезал.

Я не хотел жить с этой мыслью, но как мог я опровергнуть его?

– А если бы ты резал снимки, – спросил я, – то зачем?

– Я бы не стал. Такое может сделать только ублюдок.

– Но ты сделал. Ты разрезал снимки с Джессикой.

Он отпил еще немного бурбона. Горло его сжал спазм. Он выплюнул бурбон.

– Это правда, – сказал он. – Разрезал.

– Когда? – спросил я.

– Вчера.

– Зачем?

Я подумал, что с ним сейчас случится припадок.

– Я хотел забыть про ее лицо в тот последний раз, – еле выговорил он. – Я должен был вытравить из памяти ее лицо. – Его челюсти скрипели, глаза вылезли на лоб, а мышцы на шее напряглись. Но он вытолкнул из себя вопрос: – Как умерла Пэтти?