Третий прыжок кенгуру (сборник) - Вл. Николаев Страница 66
Третий прыжок кенгуру (сборник) - Вл. Николаев читать онлайн бесплатно
– Короче, что надо? – уже не спрашиваю – рычу.
И сам себе удивляюсь. До сих пор ничего подобного не позволял.
Вот, думаю, сейчас начнется. И уже готов вильнуть хвостиком, сбавить тон, сказать «прости» или еще что в этом роде. Но ничего не началось. Марина холодно выкладывает:
– Деньги!
– Возьми со своей книжки.
– Мне много надо.
Бестактно спрашиваю:
– На что?
Мнется, даже губку закусила.
– Ну-у-у, одна вещь, – тянет с непривычной для нее стеснительностью. – По случаю предлагают. И не очень дорого.
В другой раз, может, и полюбопытствовал бы, что за вещь, а тут только бы отвязаться.
– Нужна моя книжка? Так она в городе, в правом верхнем ящике письменного стола.
Мгновение спустя ее каблучки вдохновенно стучат по лестнице.
Аккуратно смазываю «Колибри», протираю замшевым лоскутом.
Пробую работать. Снова барахлит. Ну что нужно, чего не хватает?
Устала? Отдохни. Накрываю футляром, отодвигаю в сторону, ясно – день для работы пропал. Не заладилось, так не заладилось.
Что ж, можно и другим заняться. Почитать, например. Из города вон сколько натащил.
На диване кипы неразобранных газет, на столе пирамида журналов. Сколько месяцев руки не доходят. Работаешь, работаешь, на чтение пробуешь вечерние часы выкроить. А не получается.
И отдохнуть надо, чайку попить, на огонек, глядишь, сосед завернет, словцом перекинуться обязательно требуется, жизнь такая – проблем-вопросов не убывает. Опять же в телевизор глянуть, от жизни отставать нельзя. Перед сном пройтись – жить на природе и не воспользоваться – грех.
И дня нет. С тоской вспоминаешь, как в былине сказывается: «День-то за днем бежит, как дожж дрожит». То есть не видишь дня.
Взял один журнал, другой, пробежал взглядом по оглавлениям – есть, есть что почитать. Порядочно пропущено из того, о чем судачат и спорят не одни критики, а и широкий читатель, что на слуху у всех, о чем чуть ли не каждый считает для себя обязательным иметь собственное мнение.
А у меня нет собственного мнения. В разговоре глубокомысленно помалкиваю или отделываюсь самыми неопределенными фразами вроде: «Да, свежо, ново, остро, злободневно, но глубины маловато» и т. д.
И стыдно становится. Особенно во сне стыд пробирает. Должно, во сне-то совесть громче говорит…
Да, совесть в ночной тиши сильно говорит, а подлая натура какое-никакое оправдание нашептывает: если в литературе твердо стоишь на ногах, если не штатный критик, то вчитываться во все и необязательно.
Даже секретари Союза не больно-то обременяются чтением, а ведь считается, будто руководят литературным процессом. Судят обо всем по справкам, которые готовят референты.
Удобно. Оправдываются – иначе утонешь, захлебнешься, да и впросак попадешь со своим субъективным мнением. Коллективное-то, обкатанное, обговоренное куда надежнее, а главное – безопаснее.
Кто что вякнул, а ты ему: «Против всех ломишься? Твоя воля, но непродуктивно, это я тебе по-дружески».
Да еще внушить это надо проникновенным задушевным тоном. И все. И спи спокойно.
Как тут не вспомнить старинный завет: от многого знания многие беды проистекают. И мещанин издревле прозорлив. Куда как прозорлив.
Стал я одним из секретарей. Хлынули ко мне друзья-приятели. Да не одни друзья, просто знакомые и вовсе незнакомые своими книгами завалили. Каждый сует, сопроводив лестными надписями.
Таких витиеватых славословий, полагаю, и гоголевские чиновники столоначальникам или кому-то повыше не подносили. А у нас это запросто вошло в плоть и в кровь, в каждого въелось.
Потому как успех и благополучие не от одних твоих способностей, не от труда твоего только зависят, а больше от словечка нужного человека, от его благосклонного кивка. Раз начальник – то и рука. А без руки ты что? Пустое место – глянуть не на что.
Казалось бы, ты член Союза, профессионал, готова рукопись – иди с нею в издательство. Нет, жмется, ищет протекции.
Иной раз спрашиваешь: «Для чего тебе протекция, содействие? Ведь рукопись сама за себя скажет».
Отвечает: «Скажет-то скажет, да кто услышит? Ведь с улицы явился. А звонок или словцо брошено, и совсем другое дело».
Приходишь, тебя, может, и без улыбки, без распростертых объятий встретят, пусть не очень ласково, но выдавят: «А ну посмотрим, посмотрим, чем порадовали». Это если не слишком сильная рука. А если посильнее, то и спросят еще: «А кому желаете рукопись на рецензию?» Это уже высший знак расположения. Считай, дело в шляпе. Беспокоиться не о чем.
Такая у нас правда. «Умей писать, но пуще того умей печататься!»
На что больше сетует в разговорах между собой да на собраниях братья-писатели? На то, что мало друг друга читают, мало один о другом знают. Поэтому-де и творческого разговора не получается. На собраниях сотрясают воздух общими фразами, а дела нет.
Грешен, сам по первости на это сетовал. И сетовал искренне, в душе обида кипела.
А вот и я секретарь. Спускаюсь после заседания по лестнице с приятелем, тоже с секретарем, но в отличие от меня со стажем. Едва тащу разбухший портфель и еще под мышку кое-что прихватил. Приятель любопытствует:
– Для работы столько книг?
– Какое! Насовали, просят мнение высказать. Читать придется, а где время взять?
– Да ты что? Только на свет родился? Мы и так на заседаниях и совещаниях свое творческое время гробим, а ты еще читать? Для этого придется не спать, не есть и самому не писать…
– Так ведь обидится, коли не прочитаешь.
– И пусть.
– На собраниях колоть глаза станут, сам знаешь, какая у нас публика. Не постесняются.
– Стал секретарем – терпи. Но не безропотно, отбиться умей.
– Как?
– Да просто. Слышал, как один из наших лидеров недавно на собрании отбивался? Лихо. Ко мне, говорит, сотни писателей обращаются со всякими просьбами. Девяноста девяти помогаю, а сотому вынужден отказать. Так этот единственный из сотни обиженный громче всех кричит: секретари никому не помогают. Попробуй докажи, что всем помогаешь, только ему и не помог. И бей в эту точку. Втолковывай, что это и есть святая правда. Неважно при этом, помог ты на самом деле девяноста девяти или только одному. Стой на своем.
– Дела, понятно: звонишь, ходатайствуешь, бумаги пишешь, просишь, там многое и не от тебя зависит. А книгу-то прочел – не прочел – видно.
– Простота, – с укоризной продолжает наставлять приятель. – Меня в свое время тоже заваливали своими творениями, теперь поменьше тащат, но грех жаловаться, не обижают. А читать некогда. И не читаю. И вот как-то один из дарителей не постеснялся на общем собрании вмазать: «Я тебе книгу подарил, ты обещал прочитать и слово сказать, не удосужился. Но я ему все равно врезал: «Милый мой, – сказал я ему так задушевно-ласково, – каюсь, не перелистал, именно до твоей книги руки и не дошли. Прости. Зато сколько других прочитал. Не только прочитал, а подробные отзывы высказал, даже письма написал. Вот эти люди сидят в зале». И назвал одного, другого, третьего. Они, говорю, и подтвердить могут. Закивали названные в знак истинности моих слов. А тебя, сказал я далее, искренне благодарю за понимание. Обязательно разыщу твой роман (хотя уж и не помню, что именно он мне дарил – роман, повесть, а может, и сборник какой), – прочту и мнения своего не утаю. Вот так. В год три-четыре книги просматриваю бегло для отбоя, иной раз рецензии пробегу, готовое мнение подхватываю. И довольно. Иначе нельзя, пропадешь. И ты три-четыре пробеги, пригодится на собрании высказать, в разговоре конкретное словцо вставишь. Общее мнение на твоей стороне будет. Гарантирую.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments