Дела человеческие - Карин Тюиль Страница 55

Новому свидетелю, темноволосому, смуглому, очень худому мужчине, было лет тридцать. Он неуверенно подошел к трибуне. Председательница попросила его представиться и изложить то, что ему известно.

– Меня зовут Камель Алауи, я родился четвертого мая тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Мне тридцать четыре года. Я работаю продавцом в магазине телефонов. В тот вечер, когда это произошло, я был там и видел эту пару. Я был в соседнем доме, в комнате, окно которой как раз выходит на пристройку для мусорных контейнеров, а там в стене есть такое окошко, похожее на мансардное, наверное, чтобы проветривать помещение, и с того места, где я находился, мне было видно все, что происходило внутри. Я встал, чтобы закрыть окно, и вот тут-то увидел какого-то типа: он потянул девушку за волосы, схватил ее голову и прижал к своему члену, это было очень грубо. Я подошел поближе и услышал, как он ей говорит: «Отсоси мне, сучка!» Мне кажется, она вскрикнула, а он засунул член ей в рот и велел: «Заткнись! Соси, сучка!» Это было ужасно. Это продолжалось несколько секунд, потом он ее резко оттолкнул, повернулся и увидел меня, а у девушки лицо было такое испуганное! Я повернулся к девушке, с которой тогда был, сказал ей, что в пристройке для мусорных контейнеров находятся парень и девушка. Что вообще все это похоже на изнасилование. Она ответила: «Закрой окно. Мне не нужны проблемы». Я сделал, как она велела. А вскоре ушел.

Судья Колле обратилась к нему:

– У меня к вам есть один вопрос: почему вы раньше не пришли и не рассказали все это? Вы отдаете себе отчет в том, что ваше заявление может изменить ход процесса и судьбу человека?

– Я боялся.

– Почему?

– Я не должен был там находиться.

– Что вы имеете в виду?

– Я не имел права туда ходить. Никто не знал, что я там. Никто не должен был знать.

– Почему?

– Я находился под домашним арестом и не имел права выходить из своей квартиры. К тому же в суде рассматривалось наше с женой дело о разводе, и мне нельзя было допустить ни одной ошибки, иначе мне не разрешили бы время от времени забирать к себе сына.

– Что вы делали в тот вечер в упомянутой квартире?

– У меня было свидание с девушкой, с которой я познакомился в интернете, я имею в виду, на сайте знакомств.

Мэтр Розенберг встал:

– Прошло уже два года с тех пор, как произошло это событие, и вы наверняка много о нем слышали, но пришли только сегодня, на четвертый день процесса, и дали показания в пользу мадемуазель Визман. Кто уговорил вас это сделать?

– Никто.

– Никто не оказывал на вас давления и не настаивал, чтобы вы сегодня пришли?

– Нет, никто.

– Перед нами отважный человек. Месье, вы можете сказать, чем вы рискуете, придя сюда, чтобы дать свидетельские показания?

– Я могу потерять все. Могу угодить в тюрьму. Могу потерять право воспитывать сына.

– Кто-нибудь побуждал вас к тому, чтобы прийти сюда?

– Никто. Меня даже отговаривали. Я пришел потому, что совсем потерял сон. Я видел все, что написано в прессе, в социальных сетях, слышал выступление Жана Фареля и больше не могу видеть, как бедную девушку обливают грязью.

– Вы действительно были там в тот вечер?

– Да. И видел девушку с парнем. Он заставил ее сделать ему минет, он держал ее за волосы, у нее был испуганный взгляд. Он ей сказал: «Отсоси мне, сучка!»

– А потом?

– Потом я, как уже сказал, закрыл окно, а затем вернулся домой, я больше не мог оставаться с девушкой, чувствовал себя очень плохо.

– Почему вы не пошли туда и не оказали помощь той молодой женщине, если вы думали, что она подвергается сексуальной агрессии?

– Я не мог. Не имел права там быть, тем более в такое время, мне не хотелось, чтобы у меня начались проблемы с полицией… Я спасал свою шкуру, это же понятно. А теперь об этом жалею.

На свидетеля обрушился генеральный адвокат. Правосудие – это не шутка. Он играет жизнью человека. Это серьезно и чревато тяжкими последствиями. Слово взял мэтр Селерье:

– Месье Алауи, можете ли вы припомнить, почему вас приговорили к одному году домашнего ареста?

– Из-за белой справки.

– Для присяжных уточню, что белая справка – это документ, позволяющий установить, насколько велика вероятность, что данное лицо способно нарушить общественный порядок. Что было в этой белой справке? Что вам инкриминировали?

– Там была сплошная ложь.

– Видимо, все-таки достаточно правдивая, раз министерство внутренних дел сочло уместным поместить вас под домашний арест.

Свидетель молчал, и председатель суда настояла на том, чтобы он ответил на вопрос.

– Меня обвиняли в том, что я контактировал с людьми, которые вернулись из Сирии… Эти люди ходили в ту же мечеть, что и я, но я не знал, кто они такие.

– Что сделали эти люди?

– Кажется, они поддерживали близкие связи с членами одной ячейки джихадистов…

– Какой?

– По-моему, из Бют-Шомон…

– Насколько я помню, члены этой ячейки организовали нападение на «Шарли Эбдо», не так ли?

– Мне об этом ничего не известно.

– У вас было намерение осуществить теракт на французской земле?

Свидетель встрепенулся, явно потрясенный вопросом:

– Нет, конечно нет! У меня была работа, сын, я не имел к этому никакого отношения…

– Знали ли вы, что месье Жан Фарель и его жена стали объектами нападок со стороны исламистов, что их угрожали убить?

– Нет. Откуда мне это знать?

– Об этом писали в прессе.

– Но я их не знаю!

– Я просто хочу сказать, что ваши внезапные показания заставляют задуматься о странном совпадении. У вас есть причина желать зла таким людям, как они…

Свидетель растерянно пожал плечами. Мэтр Селерье вскинул голову:

– Итак, уважаемые присяжные, единственный свидетель, который внезапно появляется в конце процесса, спустя два с лишним года после деяния, только для того, чтобы подтвердить, что мой клиент держал за волосы заявительницу – а этого факта ни заявительница, ни мой клиент не отрицали, – этот человек подозревается в связях с ячейкой джихадистов, повинных в гибели многих людей… Мне нечего к этому добавить.