Лоредана. Венецианская повесть - Эмилио Мартинес-Лазаро Страница 54

IV октября [1529]. Я охочусь за новостями. Возобновляю старые связи. Даже говорю с теми, кого не люблю. В результате у меня почти не остается времени на дневник, черт возьми! Но моим сыновьям он пригодится. Мой отец передал мне свой дневник. Каждый пропущенный день оставляет пробел, поэтому я пересиливаю себя.

Наши друзья в Совете Десяти не могут замять это постыдное дело, вездесущую плоть. Я имею в виду отношения монаха с кузиной Лореданой. С этой шлюхой! На допросе брата Орсо загнали в тупик. Любовная связь между ними не вызывает сомнений. Да будет она проклята и они тоже! Монах молод и красив, но ведь ей почти сорок. Где я видел ее в последние годы? По большей части в церкви или на улице среди людей. Всегда под вуалью и в черном, как и полагается вдове. Я видел ее твердую походку. Видел глаза, все такие же прекрасные. И все же, после стольких лет, неужели она снова воспылала страстью? Считается, что с возрастом это у женщин проходит. В любом случае, что же он нашел в ней? Хотя, конечно, о вдовах идет дурная слава. Сначала у них все это есть, а потом супруг умирает, и им приходится как-то без этого обходиться. Впрочем, у Лореданы ничего такого не было с этой мадонной Марко. Говорят, она получала все от других. Я уже устал гадать, где же они с монахом встречались, чтобы удовлетворить свою страсть? В церкви? Но как? В доме Антонио? Слишком опасно. За городом, в Кастельфранко? Возможно, но так же опасно и грозит скандалом. Все эти любопытные глаза на соседних виллах. Тогда где? В нижнем городе? Боже, неужели Лоредана пробиралась туда одна? Как же она осмелилась? Мой друг Ливио говорит, что любовь есть недуг, желание изобретательно, а любовники хитры. Монах был ее исповедником. Что за нечестивое, грязное, запутанное дело! Я понимаю, почему так много священников считаются распутниками.

Я сплетничаю, как старуха, но животная похоть кузины Лореданы касается всех нас. Она позорит ее отца, родственников, даже Контарини. А еще добавьте позор преступного заговора Орсо. Его казнят, и это усугубит скандал. Будут кричать, что она спала с предателем. Она раздвинула ноги перед обычным ублюдком, к тому же монахом. И кто знает, что еще она натворила? Неудивительно, что мы следим за своими женщинами. Достаточно лишь однажды быть уличенным в распутстве — и позор, как навоз, замарает всех вокруг. Три года назад был случай с женой Маркантонио Зорци, этой размалеванной шлюхой Вероникой Тревизан. Ее уличили в прелюбодеянии и изгнали на пять лет. Этот болван, ее муж, хотел, чтобы она вернулась. И плакал о ней у всех на виду! Если бы она понесла, признал бы он ублюдка своим? Всегда говорили, что он ее любил. Да, и дорого же он заплатил за это. В следующий раз, когда он решил получить место в Сенате, как бы не так! Из кожи вон лез, но все равно не набрал голосов в Совете. Даже мальчишки на улицах потешались над ним. А мужчины смеялись у него за спиной. Достопочтенному человеку не подобает любить свою жену. Во всяком случает, не так явно. Это делает ее непокорной.

IV [октября]. Гораздо позже. Альберто [Джустиниани] присутствовал на допросе брата Орсо. И только что мне все описал. Он потрясен. Вчера монах был великолепен. Необычайная сила духа. Он держался с достоинством, густые темные волос ниспадали на лоб, несмотря на тонзуру. Взгляд то задумчивый, то жесткий. Крепко сложен. Сильный флорентийский выговор. Но слова и фразы — венецианские. Его почти сразу заставили встать на колени, но было не заметно, чтобы он испугался. Слова продолжали литься.

Ночью его пытали. Наутро он был слеп, ему выкололи глаза. На месте каждого зиял алый овал. Лицо залито кровью. Волосы вырваны. Руки и губы тоже в крови. Выбито несколько зубов. Рубаха превратилась в лохмотья. Он не мог идти. Его внесли на носилках. Лодыжки вывихнуты. Из-за страшной боли он не понимал смысла вопросов. Его казнь откладывается, потому что Десять полагают, что он знает еще какие-то тайны. Вызвали двух врачей, чтобы облегчить его боль и помочь говорить. Они растерли его руки и ноги особой мазью. Один из Десяти, проводивший допрос, склонился над ним, чтобы произнести оскорбительную насмешку. Случилось неслыханное. Брат Орсо плюнул в белую маску, забрызгав ее кровью. У всех перехватило дыхание. Стражник ударил монаха по лицу, но его остановили. Десять не желают еще больше калечить пленника. Из всех заговорщиков он дал больше всего сведений о сути заговора, хотя и не называл имен.

V октября. Я поймал Альберто. Он опять рассказал мне, что происходит. Я записываю его слова. Прошлой ночью в Совете разгорелся жестокий спор. Они кричали друг на друга. Слышались оскорбления и угрозы. Сам дож однажды повысил голос. Один только Бернардо [Лоредан] сохранял спокойствие.

Утреннее заседание тоже началось с ссоры. Некоторые в Совете жаждут мести. Злоба ослепляет их. Они потребовали, чтобы его снова подвергли пыткам и сбросили на колья. Другие, напротив, желали допросить его подробней. Первые говорят, что уже наслушались достаточно оскорблений. Вторые возражают, что большинство заговорщиков еще на свободе и Десять обязаны выслушать брата Орсо, чтобы узнать как можно больше.