Песни сирены - Вениамин Агеев Страница 38

Норки опять не оказалось на рабочем месте – точнее, она приходила, но снова умчалась выполнять какой-то срочный заказ. Я уже почти собрался ехать домой и повернулся лицом к выходу, когда меня удостоил скупым вниманием второй обитатель Норкиного кабинета в архитектурном отделе, хмурый парень по имени Андрей:

– Ольга Николаевна сказала, что вы можете обождать, если хотите. Она не надолго уехала, скоро уже вернётся.

Непонятно было, почему Андрей не сказал этого сразу, да и сейчас он выдал мне информацию как бы нехотя, но я всё же вежливо поблагодарил его в ответ и решил подождать ещё немного. Вот только сидеть в обществе неприветливого Норкиного сослуживца мне совсем не хотелось, поэтому я решил пока что побродить по улицам. Андрей отреагировал на мои слова вполне прогнозируемо, в своей обычной манере:

– А, ну это вы как хотите – мне по барабану.

– Да я понимаю, что «по барабану», – передразнил я его. – Это к тому, чтоб Норкина была в курсе, что я не насовсем ушёл и что через полчасика вернусь. В смысле, нельзя ли ей передать? Мало ли – вдруг она ещё куда-нибудь решит уехать?

– А, ну так вы записку оставьте у неё на столе, если хотите.

Я написал записку, уверенный в том, что Андрей посоветовал мне сделать это из чистой вредности – просто не желал брать на себя докучливого обязательства кому-либо что-то передавать. Однако, когда я вернулся назад, то его уже не было на месте – выходит, для такого совета всё же была причина. Норка находилась у себя в кабинете в полном одиночестве и, увлечённо колдуя над одним из своих макетов, даже не заметила, что я остановился в проёме открытой двери. Послеполуденное солнце шло вниз, освещая задумавшуюся Ольгу и её макет прямыми лучами. В потоке света, разделённом оконным переплётом на отдельные струи, танцевали весенние пылинки, и от этой мирной картины на меня вдруг пахнуло ощущением чистой детской радости, так что на несколько минут я забыл о своих неприятностях. Сейчас Норка была похожа на маленькую девочку, играющую с кубиками, особенно принимая во внимание, что женские формы у неё не слишком выражены, а телосложением Оля скорее напоминает подростка, чем зрелую женщину в «расцвете увядания» – если придерживаться её же собственной формулы. Даже высокий рост не вступал в противоречие с общим впечатлением, а соответствовал ему – иначе архитектурный макет не выглядел бы как нагромождение детских кубиков. Ещё через мгновение Норка повернулась в мою сторону и наконец заметила меня. При этом выражение серьёзной сосредоточенности на её лице уступило место радостному удивлению. Она тут же пошла мне навстречу и уткнулась лбом в плечо.

– Ты? Привет! А я думала, ты уже уехал. Даже расстроилась.

– Так я же тебе записку написал, что скоро вернусь. Не видела?

– Нет, не видела. Я только что пришла. Но мне уже раньше Андрей говорил, что ты заходил, только я никак не могла остаться – сегодня день такой. Сумасшедший. И сбежать пораньше я тоже не смогу, потому что должна кое-что закончить. Так что здесь посидим, ладно? Я буду работать, а ты со мной разговаривать.

Оля взяла со стола моё уже устаревшее послание, но не выбросила, а, шевеля губами, прочитала его и положила в ящик стола.

– Ты здесь такой ласковый. Что-то случилось? Или это просто особенность твоего эпистолярного жанра? Ты мне раньше никогда записок не писал.

– Ничего не случилось. Просто очень хотелось тебя увидеть. Я уже несколько раз порывался к тебе зайти в последние дни, да не удавалось никак.

– Вот это номер! Ты не заболел ли?

– Почему это я должен был заболеть?

– Ну-у-у, – неопределённо протянула Норка, – то ты пропадаешь на целых два месяца, а то вдруг зачастил, увидеть хочешь. А почему не позвонил заранее? Не пришлось бы столько раз ходить туда-сюда.

– Так я же всё равно был в центре. Ничего страшного.

– А если бы и сейчас не застал?

– Тогда бы я к тебе домой приехал, на чайную церемонию.

– Ага. На церемонию. Если вдруг соберёшься на церемонию, то презервативы не забудь захватить. К чаю.

– Почему это?

– Мало ли что… Это раньше ты был благонадёжен, а в настоящее время входишь в «группу повышенного риска». Не расстался ещё со своей нимфой?

Норка, как всегда, угадала мой болевой нерв, и я подумал, что неплохо было бы ей рассказать о недавних проблемах с Аллой. Стыдно, конечно. Но я дошёл до той черты, когда мне почти хотелось, чтобы Норка узнала про последние события всё без изъятья и высказалась в своей манере – чётко, ясно, без обиняков. Алле, конечно, не поздоровится от подобного «разбора полётов», ну и чёрт с ней! Зато мне станет легче.