Венский бал - Йозеф Хазлингер Страница 32

Общество помощи иностранцам. Звучит куда как безобидно, прямо благотворительная организация. А на самом деле – дьявольское логово. Уж мы-то знаем. У этого Общества есть любимый ресторан около Брунненмаркта. Мне товарищ в закусочной рассказывал, что там за клиентура. Сплошь – радикальные мусульмане. Подготовку прошли в Египте.

И ведь обращались в первую очередь к тем, кто собирался на демонстрацию у здания Оперы, как будто смерть Абдула Хамана имеет какое-то отношение к балу. Абдул Хаман был у них вроде вождя. Как нарочно, случай подкосил именно его. А то, что он у них главный муфтий, никто из полицейских понятия не имел. Может, они сами его и порешили. Бывает же у них межплеменная вражда. Или же им потребовался повод, чтобы и у нас поднять волну террора. Лично я вполне это допускаю. Если верить их плакатам и призывам, венские полицейские заранее спланировали расправу над мусульманским лидером. А пресса еще и подхватила эту чушь. Но как среагировали наш министр и его наушный советник? Вместо заблаговременного запрещения демонстрации в день бала – все-таки шествий мстителей у нас и в заводе не было – мы получаем строгое предписание не бить дубинками по шеям. И это еще до того, как доказана чья-либо вина.

Основали так называемое Общество местные доброхоты, которые выступали за права иностранцев и поддерживали беженцев. Угадайте, какой юрист приложил к этому руку? Конечно же, Томас Прадер. Не кто иной, как он хлопотал о представлении гражданства Абдулу Хаману. А ведь тот приехал к нам по туристской визе. И я думаю, с адресом Общества в кармане. Уж если им что надо, они готовы зубами вырвать.

Этот Абдул якобы входил в какое-то мусульманское братство, которое в Египте преследовали. Уж наверное, египтяне знали за что. Прошение о гражданстве наши власти отклонили, апелляцию тоже. Ему было велено в двухнедельный срок покинуть страну. И тут появляется Томас Прадер, размахивает свидетельством о браке и начинает крутить свою шарманку про права человека, право на семью – в общем, городил всякую мутотень. Сотрудники ведомства по делам беженцев проверили факты. Жена и вправду была. Медсестра, которая в свободное время помогала медицинской бригаде по обслуживанию Общества. Хаман сначала подвизался на Машмаркте, где продавал баранину, работая на одного турка. Потом стал таксистом. Когда его фото поместили в газетах, объявилось несколько бывших его пассажиров. Они рассказали, что, когда машина останавливалась по красному сигналу светофора, он начинал читать арабские книги. Они, в том числе Коран, лежали на переднем сиденье и везде, где было свободное место. В одной газете сообщалось также, что он уезжал на несколько месяцев воевать в Боснию. И должно быть, не один. Общество помощи иностранцам все больше превращалось в исламский племенной Совет, По моему, они способны на любую гадость. Давно бы надо было запретить эту организацию. «Отомстим за смерть Абдула Хамана!» Дожили, нечего сказать! Где мы? У себя или в пустыне? От них у нас в стране одни неприятности. На кой нам чужие проблемы? Пускай воюют у себя дома. Гнать бы их в три шеи, всех, женаты они на наших свистушках или нет!

Это я к тому, чтобы вы знали, почему факс с приказом насчет готовности вполне можно было предвидеть.

– Боюсь, дорогая, – сказал я жене по телефону, – вечером нам не посидеть вдвоем у телевизора. – Потом доложил ей, что нас засняли телевизионщики. И попросил записать программу с трансляцией из Оперы. Конечно, я мог бы напомнить ей, что, прежде чем нажимать на клавишу «Запись», необходимо настроить видик на нужный канал. Но она, поди, в который раз спросила бы, как это делается. Дело в том, что однажды она умудрилась не только ничего не записать, но и стереть, что было записано раньше. Однако разговор надо было заканчивать, так как по рации передали срочное сообщение из центра Службы безопасности: «Внимание! Внимание! Всем венским комиссариатам. Кто знает что-либо о группе под названием Непримиримые? Кто располагает хоть какой-то информацией о ее деятельности? Кто располагает информацией о Карле Файльбёке? Предположительные приметы: черные волосы, короткая стрижка, рост сто восемьдесят пять см, приблизительно двадцать пять лет, стройного телосложения. Реагировать безотлагательно ввиду особой опасности. Ждите сообщения по факсу».

Так вот примерно звучала радиоориентировка. И тут же затарахтел факс. Я подошел к аппарату и начал читать распечатку. Читаю, вникаю, запоминаю, и вдруг меня как током ударило – особая примета: «Отсутствует мизинец правой руки».

– Не может быть! – кричу я напарнику. – Мы больше года носимся с этим пальцем, а господа знают, чей он, но держат нас за идиотов. Тебе говорит что-нибудь фамилия Файльбёк?

Напарник как раз украшал гирляндами свисавший с потолка кабель. Он тоже ничего не мог припомнить. Что же получается? Ищут группу, которая якобы называется Непримиримые, информация, видимо, исходит от Файльбёка, но его самого разыскивают. А это может означать только одно: наши друзья из Службы безопасности уже имели дело с беспалым, не поставив нас в известность об этом. Напарник сказал:

– А ты позвони им. Может, требуется наша помощь.

Дежурный по участку схватил распечатку и побежал в камеру к койотам. Было слышно, как он на них наезжает. Один из бродяг заорал. Но они явно ничем не могли помочь.

– Сдадите вы, наконец, протокол? – взмолился дежурный, вернувшись в служебное помещение. – Я уже видеть не могу эту сволочь.

Через полчаса поступило сообщение. Мы как раз писали протокол. Койоты сидели на строительном помосте, сооруженном вдоль стены из козел и досок. Мы с пожарником корпели за письменным столом посреди комнаты в дебрях кабельных лиан. И тут заголосил репродуктор: «Внимание, внимание! Всем начальникам служб немедленно прибыть в здание казармы в Россау». Через несколько минут снова: «Внимание, внимание!..» Этот голос, как я его вам изобразил, знаком мне уже не один год. И всегда вначале это самое «Внимание» с повтором.

– Что, дерьмо уже полезло? – буркнул напарник.

Давненько начальников не собирали в Россау. Последний раз их сдернули, когда было нападение террористов на здание ОПЕК. [30]Мы включили телевизор. Ничего экстренного. В тот момент начальником службы оказался мой напарник, так как остальные разошлись по домам. Он сказал:

– Ты пойдешь со мной!

Дежурный заверещал:

– Только когда закончите протокол. И не сидеть же мне здесь одному.

– Сам заканчивай, – ответил напарник.

– Но меня же там не было.

– Какая разница? Нарушение норм общественной нравственности, сопротивление представителям власти и оскорбления в их адрес. Но это все туфта, потому что ты их так и так должен отпустить. Тогда уж выпроводи парней и можешь заняться бабой, пока у нее дым из зада не пойдет.

Дежурный усмехнулся и выставил средний палец. Бомжиха до сих пор клевала носом на досках, а тут вдруг вскинула голову и говорит:

– Если хоть один из вас, нацистские твари, тронет меня, я ему хрен откушу.