Путешествие хорошего пса - Брюс Кэмерон Страница 29

Трент развернулся и подошел к двери, а мы пошли за ним. Потом он остановился и посмотрел вверх.

— Пока, омела.

Сиджей кивнула.

— Ладно, давай, — сказал Трент, протянув руки, и Сиджей рассмеялась. Прижав к себе, он ее поцеловал, а я подпрыгнула и поставила передние лапы ей на спину, чтобы быть в центре событий.

— Ого! — удивилась Сиджей.

— Ладно, пока. Веселого Рождества, — сказал Трент.

Я попыталась проскользнуть в дверь за ним, но Сиджей меня удержала. Потом она закрыла дверь и долго смотрела на нее, а я смотрела на Сиджей, думая, что же мы будем сейчас делать.

Я бы с удовольствием побродила под ногами у шумных гостей в зале и полакомилась бы угощениями, но Сиджей пошла в свою комнату, щелкая пальцами в знак того, чтобы я следовала за ней. Она сменила шуршащую одежду на обычную — мягкую рубашку, которая доходила ей до колен, и забралась в кровать с книгой в руках, оставив свет включенным.

Книги подходят для того, чтобы их жевать, но они практически безвкусные, и люди всегда расстраиваются, если собака такое сделала. Книги из тех игрушек, с которыми собакам играть не разрешается.

Я свернулась на полу рядом с кроватью и заснула, хотя сквозь сон слышала гомон людей снизу и как несколько раз хлопнула входная дверь. Затем в нашу дверь постучали, и я проснулась.

— Привет, Сиджей. — На пороге стоял мужчина. По запаху я узнала одного из гостей. Когда еще там внизу он опустил руку, чтобы дать мне кусочек рыбы, его часы с громким звуком скользнули по запястью.

— А, привет, Джузеппе.

Мужчина рассмеялся и вошел в комнату.

— Зови меня Гас. Только твоя мать называет меня Джузеппе, думая, что я итальянский принц. — Он опять засмеялся.

— Да? — Сиджей расправила одеяло поверх ног.

Мужчина закрыл за собой дверь спальни.

— И что же ты читаешь? — спросил он.

— Ты пьян, Гас.

— На то и вечеринка. — Мужчина тяжело уселся на кровать, поставив ноги прямо рядом со мной. Я села.

— Что ты делаешь? Убирайся из моей комнаты, — сказала Сиджей. Она разозлилась.

Мужчина положил руку на одеяло.

— Мне понравилось твое платье. У тебя классные шпильки. Знаешь, что такое «шпильки»? Ножки.

Мужчина потянул одеяло на себя. Сиджей пыталась натянуть его обратно.

— Прекрати, — сказала она.

— Да ладно тебе, — настаивал мужчина, потянувшись к Сиджей обеими руками. Почувствовав сильную вспышку ее страха, я подпрыгнула и поставила лапы на кровать, зарычала и оскалилась на мужчину, как тогда, много лет назад, я бросилась на коня Троя, защищая малышку.

Мужчина отпрянул и навалился на полку на стене — книги и фотографии посыпались с нее на пол. Он отшатнулся и рухнул на ковер. Я лаяла и прыгала на него, оскалив зубы.

— Молли, все в порядке. Хорошая девочка. — Я почувствовала руку Сиджей на моей шерсти, которая встала дыбом у меня на хребте.

— Эй, — произнес мужчина.

Сиджей нащупала мой ошейник и оттащила меня.

— Гас, уходи.

Он перевернулся и встал на колени. Открылась дверь, и вошла Глория.

— Что произошло? — потребовала она объяснений и взглянула на Гаса, который полз по полу. Он схватился за ножку кровати и с трудом встал.

— Джузеппе, что случилось?

Он оттолкнул ее и, тяжело ступая, вышел в коридор. Глория повернулась к дочери:

— Я слышала лай собаки. Она его укусила?

— Нет! Конечно нет.

— Так что же произошло?

— Вряд ли тебе это понравится, Глория.

— Рассказывай!

— Он вошел сюда и начал меня лапать, ясно? — закричала Сиджей. — А Молли меня защищала.

Я повернула голову, услышав свое имя. Глория сильно напряглась, и ее глаза сначала расширились, а потом сузились, став маленькими, как щелки.

— Ах ты брехунья, — прошипела она, развернулась и выбежала из комнаты. В этот момент хлопнула входная дверь. — Джузеппе!

В течение следующих нескольких дней Глория и Сиджей избегали друг друга. Даже когда пришла пора сесть под деревом и, разрывая бумагу, доставать подарки, они и то практически не разговаривали. Сиджей кушала у себя в спальне: иногда малюсенькую порцию овощей, а иногда полную тарелку макарон с сыром и соусом или пиццу с чипсами и мороженым. После еды она шла в ванную, вставала на плоский ящичек и печально вздыхала. Каждый божий день Сиджей вставала на этот ящичек. Я стала называть его «печальный ящичек», потому что Сиджей неизменно печалилась, вставая на него.

К нам приехали Трент и Рокки, и мы все вместе отправились играть на снегу. Давно Сиджей не была так счастлива.

Я не чувствовала себя плохой собакой из-за того, что оскалилась на мужчину в спальне Сиджей. Моя девочка была напугана, и я действовала инстинктивно. Я переживала, что меня потом за это накажут, но не наказали.

Вскоре опять началась школа. Теперь Сиджей и Глория разговаривали чаще, хотя я по-прежнему чувствовала напряжение, когда они оказывались в одной комнате. Когда Сиджей была в школе, я отправлялась на свое привычное место под лестницей и ждала ее возвращения, выходя через собачью дверь только для того, чтобы поиграть во дворе или погавкать на собак, лай которых я слышала вдалеке.

Мы перестали ходить к Энди каждый день, зато с еще большим удовольствием иногда ее навещали. Люди всегда так поступают — как только установится определенный режим, они сразу же его меняют. Приходя к Энди, после приветствия с объятиями и поцелуями мы приступали к старой игре, когда люди сидели на стульях, а еще начали и новую игру, когда люди сидели или стояли в длинной очереди.

— Вот на что мне выдали этот грант — понять, сможет ли собака дать положительный сигнал в группе людей, — объяснила Энди. — Пока только Люку удавалось это сделать.

Люк поднял голову, услышав свое имя.

Мы ходили взад и вперед вдоль очереди людей, я понимала, что Энди и Сиджей от меня чего-то ждут, но во время первых двух проходов я не могла понять — чего. А потом я почуяла знакомый запах, исходивший от женщины без волос, руки которой пахли хозяйственным мылом, — это был тот самый металлический запах, который я бы ни с чем не спутала.

Я подала сигнал и получила печенье.

Наверное, игра заключалась именно в этом, хотя я сомневалась, потому что Энди подводила меня и к другим людям, от которых не было характерного запаха, как будто мне следовало подать сигнал и для них. И когда я один раз так сделала, Энди посмотрела на меня, скрестив руки, и печенья не дала. Я совсем запуталась.

Однажды я вышла во двор, где слой свежевыпавшего снега был таким толстым, что мне приходилось продвигаться по нему скачками. Потом я услышала звук открывающейся двери и в проеме увидела Глорию.