Запретные удовольствия - Юкио Мисима Страница 29

Он сделал знак, и тот проворно поднялся со своего стула. Мальчик заметил, что Юити только что вытащил сигарету, чиркнул спичкой с отрепетированной грацией и загородил огонь рукой. Это была большая натруженная рука, как можно предположить, наследство тяжелого труда его отца.

Изменения в мышлении мужчин, которые посещали это место, были действительно едва уловимыми. Со второго дня пребывания там Юити стали называть Ю-тяном. Руди относился к нему как к близкому другу. В конце концов, клиентов в заведении стало намного больше, после того как он появился там, словно эта новость была передана по радио. На третий день произошло нечто, поднявшее репутацию Юити на еще большую высоту. Сигэ-тян пришёл обритый наголо, как монах. После того как Юити разделил с ним постель предыдущей ночью, он без сожаления сбрил красивые густые волосы в знак своей любви.

Многочисленные фантастические истории подобного рода быстро распространялись в этом извращенном мире. По кодексу тайного общества ничто не выносилось наружу, но, как только что-нибудь удивительное происходило внутри, это заменяло все прежние альковные тайны. Большая часть ежедневных разговоров была связана с эротическими описаниями собственного опыта или опыта других.

По мере познавания нового для него мира Юити все больше и больше изумлялся его масштабности.

Прикрывшись соломенной циновкой, этот мир бездельничал в дневное время. Там была дружба, товарищеская любовь, филантропия, любовь хозяина и протеже, там были деловые партнеры, ассистенты, менеджеры, мальчики-слуги, вожди и их сторонники, братья, кузены, дяди и племянники, референты, личные секретари, шоферы. Были там многочисленные представители другого рода: чиновники, актеры, певцы, писатели, художники, музыканты, всесильные и могущественные профессора колледжей, сарари мэн [45], студенты. В мире мужчин они бездельничали, завернувшись в соломенные циновки.

Они просили для себя пришествия высшего благословенного мира. Связанные узами общей судьбы, они видели сны о простой истине. Истина состояла в том, что мужчина любит мужчину, и опровергала старую догму, что мужчина любит женщину. Они с такой ненормальной силой цеплялись за однозначную унизительную точку зрения, что походили на евреев. Именно такое состояние души, свойственное этому племени, порождало фанатичный героизм во время войны. После войны оно гордилось, что пребывает в авангарде декаданса. Оно буйно разрасталось на неразберихе. На этой растрескавшейся почве оно прорастало пучками крошечных темных фиалок.

На этом мире мужчин, однако, лежала невидимая женская тень. Все метались в ночных кошмарах, ощущая на себе её влияние. Некоторые открыто игнорировали её, некоторые примирялись с ней, некоторые сопротивлялись и, в конце концов, терпели поражение, некоторые боготворили её с самого начала. Юити считал себя исключением из правил. Потом он молился, чтобы быть исключением. Он обманывал себя тем, что может, по крайней мере, ограничить влияние этой внушающей страх тени на тривиальные пустяки, такие как частое поглядывание в зеркало, или простительную привычку оборачиваться, чтобы полюбоваться своим отражением в окнах на углу улицы, или, когда он ходил в театр, незначительную бессмысленную привычку прогуливаться у всех на виду в холле во время антракта. Такие привычки конечно же распространены и среди нормальных молодых людей.

Однажды в холле театра Юити увидел певца, который, хотя и пользовался известностью в том, другом, мире, был женат. Его отличали мужественное лицо и фигура. В часы досуга он усердно боксировал на ринге, который установил у себя дома. Словом, он обладал всеми качествами, которые любят девушки. Сейчас он находился в окружении четырех-пяти юных созданий женского пола. Случилось так, что некий господин приблизительно такого же возраста, как и певец, окликнул его, оказавшись рядом. Возможно, он был его товарищем по школе. Певец схватил его руку и принялся её трясти. (Вид у них был такой, точно они собирались драться.) Он энергично пожимал правую руку своего друга и с силой ударял его по плечу. Его худой серьезный приятель немного пошатнулся. Молодые дамы переглянулись и захихикали.

Увиденное неприятно поразило Юити. Пустое искусственное кокетство певца было направлено на женщин, на которых сконцентрирована вся его жизнь. Его периферическая нервная система, неестественно изогнутая, настороженная, напряженная, была полностью задействована в усердном изображении мужественности, от чего хотелось заплакать. Наблюдать за этим было невыносимо горько.

Впоследствии Ю-тяна непрестанно осаждали просьбами. Короче говоря, ему силой навязывали интим.

Через несколько дней некий романтически настроенный торговец средних лет проделал путь в Токио из Аомори, прослышав об Юити и страстно его возжелав. Один иностранец через Руди предлагал костюм, пальто, ботинки и часы – щедрая плата за одну ночь. Однажды какой-то мужчина уселся на стул рядом с Юити и, притворяясь пьяным, натянул поля своей шляпы на глаза. Затем он несколько раз многозначительно ткнул Юити пальцем в ребра.

Юити приходилось возвращаться домой кружным путем, чтобы запутать тех, кто тайно следовал за ним.

Все, что было известно о нём – он еще студент. Его семейное положение, происхождение, адрес его дома не знала ни одна душа. Появлению этого красивого юноши вскоре был предан оттенок божественного чуда.

Однажды в заведение «У Руди» пришёл хиромант, который имел дело главным образом с гомосексуалистами. Этот старик в потертом пальто старого покроя посмотрел на ладонь Юити и сказал:

– У тебя есть два пути, смотри. Как два меча Мусаси Миямото [46]. Где-то ты оставил женщину в слезах, а здесь делаешь вид, что ничего не знаешь об этом, верно?

Юити слегка вздрогнул. Подмечено было довольно верно. Жизнь обитателей подобных заведений похожа на существование сосланных в колонии административных чиновников. В этом мире нет ничего, кроме голой сущности чувства, точнее, жестокой дисциплины чувства. Это были джунгли чувств. Здесь произрастали растения, обладающие неимоверной цепкостью.

Мужчина, который потерялся в этих джунглях, начинает постепенно отравляться губительными испарениями и в итоге превращается в некое вызывающее отвращение чудовище. Ни у кого нет права смеяться над этим. Разница только в степени отравления. В мире гомосексуалистов ни один мужчина не обладает силой противостоять загадочному могуществу, которое затягивает помимо воли людей в пучину чувственности. Мужчина может, к примеру, сопротивляться, сосредоточив усилия на бизнесе, или на каком-то требующем умственного напряжения занятии, или искусстве, и примкнуть к высшим интеллектуальным кругам мужского мира. Ни один мужчина, однако, не может выдержать потока эмоций, который вливается в его жизнь, ни один мужчина не способен забыть связь, которая каким-то образом существует между его телом и этой трясиной. Ни одни мужчина не способен полностью избежать той унылой фамильярности, которая установилась у него с существами подобного рода. Предпринимались бесчисленные попытки. Результатом каждой, однако, оказывалось снова это влажное рукопожатие и знакомое липкое подмигивание. Такие мужчины, которые по сути своей не способны содержать дом, могут обрести нечто похожее на домашний очаг только в печальных глазах, которые говорят: «Мы с тобой одной крови, ты и я».