Запретные удовольствия - Юкио Мисима Страница 28

– О, извините, – сказал он, убирая руку.

Однако между тем, как были произнесены слова, и тем, как была убрана рука, произошло то, что можно назвать ощупыванием. Это оставило неприятный отпечаток на плече юноши, словно свело мышцы. Мужчина снова посмотрел на него, затем, словно удирающий лис, отвел взгляд и удалился.

Когда Эй-тян вернулся из туалета, Юити рассказал ему о случившемся. Мальчик был ошеломлен.

– Что? Уже? Так скоро! Этот тип с тобой заигрывал!

Для Юити этот ресторан был сродни парку, он был шокирован тем, как быстро прошел формальности.

В этот момент появился невысокий смуглый юноша с ямочками на щёках рука об руку с красивым иностранцем. Юноша был балетным танцором, недавно ставшим широко известным. Репутацией юноша в настоящее время был многим обязан тому, что работал с таким учителем. На протяжении нескольких лет жизнерадостный златовласый француз делил кров со своим компаньоном, моложе его на двадцать лет. Ходили слухи, что француз недавно в приличном подпитии выкинул номер – он взобрался на крышу и, подражая наседке, пытался отложить яйца.

Юити, услышав эту историю, смеялся без перерыва. Потом, будто кто-то неодобрительным хмурым взглядом прервал его веселье, он умолк и немного погодя спросил мальчика:

– Этот иностранец и балетный танцор – как долго у них это продолжается?

– Они вместе четыре года.

– Четыре года!

Юити попытался представить долгих четыре года с этим мальчиком, сидящим за столом напротив. Почему он чувствовал уверенность, что экстаз позавчерашней ночи больше никогда не повторится за эти четыре года?

Тело мужчины подобно плоской равнине. На нём нет никаких свежих маленьких изумительных источников, нет каменных пещер, где можно увидеть восхитительные кристаллические наплывы, как это бывает с телом женщины, которое при каждой встрече обнаруживает нечто новое. Это – простой экстерьер, воплощение чистой, очевидной красоты. При первом лихорадочном любопытстве любовь соперничает с желанием. После этого любовь наполняет душу или просто легко и незаметно ускользает в другое тело.

Несмотря на то, что опыт Юити ограничивался одним случаем, он уже обрел право думать так: «Если уже в первую ночь моя любовь проявила себя, будет нечестным как для меня, так и для моего возлюбленного повторять неуклюжие ксерокопии этой первой ночи. Мне не пристало судить о моей искренности по искренности моего возлюбленного. По-видимому, моя искренность обретет форму через неограниченное число первых ночей, проведенных с вереницей возлюбленных, встречаемых по очереди. Моя неизменная любовь будет связующей нитью в экстазе несчетных первых ночей, не что иное, как сильное презрение к постоянным встречам с одним и тем же, не важно, кого я встречу».

Юити сравнивал свою любовь с синтетической любовью, которой он наделил Ясуко. Обе любви, и та и другая, преследовали его безостановочно. Его охватило чувство одиночества.

Пока Юити был погружен в молчание, Эй-тян от нечего делать смотрел мимо него на столик, который занимала группа юношей. Они сидели, прислонившись друг к другу. Казалось, они отдавали себе отчет о мимолетности связей, сводивших их вместе, и, потираясь друг о друга плечами и держась за руки, они с трудом преодолевали ощущение неловкости. Связь, соединяющая их, казалась похожей на взаимную привязанность товарищей по оружию, которые чувствуют, что завтра умрут. Не в силах больше терпеть, один поцеловал другого в шею. Через некоторое время они поспешно удалились.

Эй-тян наблюдал за ними, слегка приоткрыв рот. Юити оглядел его с головы до ног. Взгляд его был полон откровенной жестокости. Юити показалось, что он знает каждый уголок тела мальчика, даже небольшую родинку на спине. Мальчик почувствовал этот холодный взгляд и неожиданно схватил руки Юити под столом. Юити безжалостно высвободил руки. Такая жестокость была до определенной степени намеренной. Отягощенный негодованием на свою жену, которое не мог показать, Юити жаждал права быть недвусмысленно жестоким к тому, кого любит. Глаза мальчика наполнились слезами.

– Я знаю, что ты чувствуешь, Ю-тян, – сказал он. – Я уже тебе надоел, верно?

Юити горячо отрицал это, но Эй-тян, имевший опыт совершенно иного уровня, чем у его старшего друга, продолжал решительно, как взрослый:

– Да. Я понял это, как только ты вошел. Так и должно быть. Такие мы все, «одноразовые» люди. Я к этому привык и смогу с этим смириться. Но я надеялся, что ты, в отличие от других, будешь моим большим братом до конца наших дней. Теперь я буду довольствоваться тем, что был твоим первым любовником. Ты ведь не забудешь меня, правда?

Юити глубоко тронула такая нежная просьба. На его глаза тоже навернулись слезы. Он нашел руку мальчика под столом и нежно её сжал.

В этот момент открылась дверь и вошли три иностранца. Юити вспомнил, что уже видел лицо одного из них. Это был стройный мужчина, который вышел из здания на противоположной стороне улицы во время свадебной церемонии Юити. На нём был другой костюм, но все тот же галстук-бабочка в горошек. Его ястребиный взгляд блуждал по залу. Видимо, он был пьян. Он резко хлопнул в ладоши [44]и позвал:

– Эй-тян! Эй-тян!

Его приятный звучный голос эхом отдавался от стен.

Юноша наклонил голову, чтобы не было видно его лица. Потом он прищелкнул языком совсем как взрослый:

– О господи! Я же сказал ему, что меня здесь сегодня не будет!

Руди подобрал полы небесно-голубого пиджака и наклонился над столом:

– Эй-тян, ты прекрасно знаешь, что это твой клиент.

Атмосфера заведения наполнилась печалью.

Этому способствовал настойчивый призыв Руди. Юити устыдился своих невольных слез. Мальчик бросил взгляд на Руди и встал.

Моменты принятия решения иногда проливают бальзам на душевные раны. Юити теперь чувствовал гордость от спокойствия, с которым мог наблюдать за Эй-тяном. Его взгляд натолкнулся на нерешительный взгляд мальчика. Затем, словно в еще одной попытке исправить все, их глаза снова встретились, но безрезультатно. Мальчик ушёл. Юити посмотрел в другом направлении, где заметил красивые глаза юноши, подмигивающего ему. Его сердце беспрепятственно и непринужденно, как мотылек, устремилось навстречу этому взгляду.

Юноша сидел возле стены напротив него. На нём были рабочие брюки из грубой бумажной ткани и темно-синий вельветовый пиджак. Он носил темно-красный галстук грубого плетения. По виду он был на год-два моложе Юити. Плавная линия бровей и копна вьющихся волос делали его лицо похожим на какого-то легендарного героя. Печально, как одноглазый матрос, он подмигивал Юити.

– Кто это?

– О, это Сигэ-тян, сын бакалейщика из Накано. Он довольно смазлив. Позвать его? – предложил Руди.