Продолжение следует - Наталья Арбузова Страница 25

На даче у Степановны по углам участка еще держался крепкий ледок. Дом осел набок, поднимали домкратом. Подложили бетонную тумбу, украденную под покровом ночи возле колонки, торжественно именуемой в казенных бумагах «пожарный гидрант». Обогреватель подключили не через счетчик, а посредством зажимов-крокодилов прямо от оголенного провода. Сидели, света не зажигали, будто их тут и нет. Борис раскрыл книгу и читал в темноте наизусть страницу за страницей, пунктуально переворачивая листы. Потом оказалось, когда раньше времени кончилась – не по той книге читал. Серега давно спал, Степановна клевала носом, Игорь звучно зевал. Один Фарух проявил до конца обычное свое уваженье к учености. В Таджикистане в советское время было две письменности – случай уникальный. Я видела своими глазами, с каким почтеньем разговаривала продавщица с юношей, покупавшим книгу на фарси, и не в кириллице. Борису приснился мусульманский рай, и ничего дурного в том проснувшись он не нашел. Кто его знает, какой он – рай. Установленные нами перегородки до неба не доходят. Если уж попадешь в рай – узнаешь его, не ошибешься. Когда-то подросток Борис просил свою мать подать ему с того света какой-нибудь знак. Что-нибудь заранее условленное, означающее существование загробной жизни. Предполагалось – мать всё же раньше Бориса узнает тайну. Но подходящего сигнала они вдвоем так и не придумали. Слишком нестандартная задача.

Пьянчужка Света, напротив, с поставленной ей задачей отлично справилась. Правда, ей помогали все окрестные алкаши: питейное братство крепко. Получилось нечто вроде исправительных работ. Степановна приняла результаты и скупо похвалила. Апрель задул северным ветром недюжинной силы. От дальних тундр хлестало колючей снежной крупой. Полиэтиленовые пакеты взмывали ввысь точно воздушные змеи – неслись к югу, к югу. Но и на юге было не то что прохладно, а просто холодно. Насквозь продуло русскую равнину. Просквозило начисто. Сумерничали в подвале, сбившись в кучу, ни дать ни взять застигнутые непогодою овцы на горном пастбище: Виктор с тремя братьями, Степановна с малохольной Светой, да еще санитаркин сын Юра с девушкой Машей, до сих пор не произнесшей ни единого слова и своим молчаньем очень всем понравившейся. Приперлись еще два безымянных алкаша. Те, что некогда на троллейбусной остановке выделили Борису кусок хлеба с колбасой – за полчаса до крушенья Борисовой прежней жизни. В тесноте – не в обиде. Сидели, пригревшись боками, а Борис, теперь уже признанный бомжиный гуру, разглагольствовал о превратностях судьбы, в каком угодно масштабе, от конкретного индивидуума до человечества в целом. Если сейчас нам относительно комфортно на земном шаре, то это не навсегда. Стоит земной оси побольше накрениться – скажем, долбанет крупный метеорит – и прощай умеренный климат. «Кажется, он уже прощай», - вздохнул ребячливый Юра. «У человечества есть общие заботы, - продолжал звонить Борис, - нефига заниматься национальными разборками». Алкаши переглянулись с пониманием. Кажется, из моего центрального персонажа получается классический народник. Во всяком случае, неплохой оратор. Десять человек в подвале уже сидело, в основном на полу. Но это было еще не всё. Еще не вечер.

Постучали. Вежливенько, однако значительно. Кто, кто в теремочке живет, кто, кто в невысоком живет? Открыто, входите. Вошел отец Александр, как привык ходить, в пальтишке поверх рясы. Знал батюшку в лицо один Борис – поперхнулся, заткнул свой фонтан, уступил новому гостю место. Степановна налила стакан чаю. Ну, не водку же… Но батюшка покосился на бутылку. Оробевшая Степановна поднесла ему и водки. Водку батюшка благосклонно выпил, прихлебнул и чаю. «Что это, Борис Львович, у нас все троллейбусы ходят дырявые. Видно, током пробивает в снежную погоду». – «Должно быть, отец Александр окончил технический вуз», - подумал Борис. Но поддержать начатый батюшкой разговор не решился. Безопасней, пожалуй, о конце света. Однако отец Александр сам пришел ему на помощь, не ведая того. Сменил тему. «У вас тут как в ноевом ковчеге. Кажется, есть уже врачеватель телесный, - он довольно точно кивнул на Игоря, - может и я, врачеватель душ, пригожусь». Степановна задохнулась от восторга. Как все склонные к безоговорочному признанью некоего абсолюта люди, она, секретарь ВЛКСМ в школьные годы, теперь ударилась в крайнее православие, что гораздо больше шло к честному ее характеру.

Конечно же батюшку подослала Вика с целью вернуть Игоря – и коню понятно. Но у батюшки сработали здравые датчики. Как-никак он хотя бы отчасти проникся своим служеньем. Едва вошел, почувствовал – здесь хорошо, смахивает на раннюю христианскую общину. Конечно, всякой твари по паре. Но любят друг друга, этого у них не отнимешь. А вот и Мария Магдалина – наметанный взгляд батюшки остановился на Свете. Света застеснялась, сложила под фартуком руки, покрасневшие от мытья посуды в холодной воде (на всю братию).

Тут нежданно-негаданно высветились два алкаша, что до поры вели себя тише воды ниже травы. Младший, невысокий, взял за плечо старшего, росточком еще помене, и держал такую речь – как бы от лица обоих: «А что, батюшка, не окрестить ли нас? мы небось не узбеки. Мы из шибко передового села Ленина, раньше было Алёнино. Земляки. Я Ленин Проскуров, он Чапаев Шапкин. Мы, мальчишки, его, жениха, Чапкой-Шапкой дразнили. Ну, батюшка?». Чапка было спрятался за высокого Серегу. Но Серега потворствовать не пожелал. Потеребил на неотмывающейся никакими средствами шее сохраненный в скитаниях крест и отодвинулся. Отец Александр поскреб в затылке и наконец рек: «Будете Леонид и Павел. Грамоте не забыли? (Те промолчали.) Вот, выучите и мне ответьте. (Батюшка вытащил из кармана пальтишка отпечатанный на принтере символ веры.) Вам нужен восприемник – крещеный, грамотный, достойной жизни. (Батюшка снова посмотрел на Игоря. Тот кивнул – без особого, впрочем, энтузиазма.) Он наставит вас в вере истинной». (Вот влип так влип. Могу наставить, что пить и в какой последовательности. И то, кажется, опоздал. Не вчi ученого ïсти хлiба печеного.) Отец Александр покосился на отменно грязные тельняшки добивающихся крещенья мужиков. «Вам понадобятся белые рубахи». Степановна засуетилась: «Будут… будут всем рубахи. (И явственно толкнула Свету в бок.) Батюшка, ведь и Светланы нету в святцах… как же быть?» - «Светлану нарекаем Фетинией, - повернулся отец Александр к магдалинке. – Готова ли ты, дочь моя, принять крещенье во оставление грехов? (Магдалинка склонила нечесаную голову в знак согласия.) Вот у тебя уже и восприемница есть. (Степановна порозовела от волненья и стала похожа на юную девушку.) Христос велел всех оделить, кто в первый день придет и кто в последний». - «Как это… в последний?» - вскинулся Борис, вспомнив недавние свои рассужденья. «Сие, Борис Львович, надлежит понимать духовно. Речь не о конце света, избави бог… это всё от лукавого. Мы говорим о тех, кто поздно пришел ко Христу. Так что укрепитесь духом, дети мои, и считайте себя оглашенными, сиречь приготовляемыми ко крещенью. А вы, господин доктор, и вы, матушка (глянул на торжественно выпрямившуюся Степановну) порадейте о душах их. (Порадеем, порадеем, - буркнул про себя Игорь.) Пусть затвердят молитву и уразумеют смысл ее». С тем отец Александр откланялся. Вот так. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Шел вернуть любовника богатой ханже, а довелось привести ко Христу три заблудших души. Тружусь, ровно миссионер в Африке. Батюшка осторожно ступал по лужам, поднявши рясу сколь возможно, не нарушив приличия. Тут зазвонил его мобильник: «Ну что, отец Александр? удалось уговорить?» - «Нет, дочь моя. Безнадежен».