Биологический материал - Нинни Хольмквист Страница 22

Я не думала, что в отделении можно заниматься сексом. Мне казалось, что у людей просто нет желания им заниматься: от страха, от стресса или из-за того, что за ними круглосуточно наблюдают, лишая права на какую бы то ни было личную жизнь. Но к тому моменту, как это случилось, я уже привыкла к тому, что за нами всегда и везде наблюдали, и перестала обращать на это внимание. Нет, забыть про камеры, конечно, было невозможно, но они превратились в такую же неотъемлемую часть нашего существования, как сон. Они больше не воспринимались как что-то экстраординарное, неестественное. Это было как с верой в бога, когда религия так прочно вошла в повседневную жизнь человека, что люди поверили и смирились с тем, что всевидящее око Бога непрестанно следит за ними и что он знает все, что они делают, думают и чувствуют, и не стоит даже пытаться от него что-то скрыть.

Мы занимались любовью с Юханнесом. Жадно, бесстыдно, перед поднятым занавесом. Мы занимались любовью весь вечер после ужина и большую часть ночи. И следующим вечером тоже, и последующим, и все другие вечера тоже. Мы были вместе. Мы стали парой. И мы занимались любовью. Занимались любовью, ничуть этого не стесняясь. Юханнес был соблазнителем, брал инициативу в свои руки. Он брал, а я давала, предпочитая пассивную роль активной. Это было так, словно я снова оказалась в постели с Нильсом, только лучше, свободнее. Мы с Юханнесом жили вдали от общества, и нам больше не нужно было заботиться о том, кто и что о нас подумает.

Нам не нужно было разлучаться из-за того, что Юханнесу надо было идти домой к своей постоянной партнерше. Ведь ею была я! Мы не могли съехаться и жить вместе; в отделении это было запрещено, — но мы могли ночевать друг у друга ровно столько, сколько нам вздумается. И на этот раз я не была «другой женщиной», я была просто Женщиной. Я наслаждалась этим. Господи, как я этим наслаждалась! Мы могли идти рука об руку с Юханнесом на глазах у всех, и все воспринимали нас как пару. У нас даже были общие друзья: Эрик, Алиса, Лена… Мы ужинали с другими парами. Для меня это было в новинку — быть приглашенной на ужин со своим мужчиной. Я больше не была пятым колесом в телеге, нет, я была такой же желанной гостьей, как и все остальные.

С Нильсом и с теми, кто был у меня до него, все было по-другому: мы никогда не встречались с друзьями, никто из их семей или знакомых не знал о моем существовании, и никто из моих друзей не знал о них. Не только потому, что у них были законные жены, но и потому, что то, что мы делали, не приветствовалось обществом.

Нильс, как и любой другой мужчина, который оказался бы на его месте, нарушал все возможные законы. Нильса и таких, как он, могли привлечь за притеснение женщин или за использование силы.

Нильс… Наши свидания обычно начинались с того, что он колол для меня дрова, или подстригал лужайку, или обрезал деревья, пока я на кухне готовила нам обед. Случалось, что он менял мне покрышку на автомобиле, чинил трубы и замазывал трещины на фасаде дома. А я выражала благодарность, надевая сексуальные наряды, готовя вкусный обед и красиво накрывая на стол.

Это было особое чувство — стоять на кухне в переднике поверх красивого платья, под которым было надето изящное нижнее белье, и готовить еду для моего любимого — моего настоящего мужчины, — пока он на холодном ветру колет дрова с такой легкостью, словно щелкает орешки. Нильс за час мог наколоть столько дров, сколько я за день.

Поменять зимнюю резину на летнюю он мог быстрее, чем я успевала снять одну покрышку. Быть избавленной от необходимости делать самой всю эту тяжелую и грязную работу — быть избавленной от необходимости потеть и испытывать боль в уставших мышцах — уже само по себе было приятно. Но дело было не только в этом. Когда Нильс возвращался в дом, усталый и потный, я давала ему новое полотенце и отправляла в душ. Когда он появлялся из душа в чистой одежде (которую он всегда брал из дома в портфеле), я уже заканчивала накрывать на стол. Случалось, что посреди готовки, слыша, как он радостно поет в душе, я замирала и словно втягивала в себя все происходящее, смакуя его на вкус. Я чувствовала себя живой, чувствовала себя нужной, словно мы на самом деле были вместе — Нильс и я. Словно мы нужны друг другу.

Все это было связано с сексом. Стоя на кухне в переднике и суетясь как самая настоящая домохозяйка, слыша, как трещат поленья на улице, или как работает мотор газонокосилки, или как стучит молоток, я предвкушала, как позднее Нильс будет с наслаждением поглощать приготовленные мной кушанья, наработав себе аппетит на свежем воздухе. Это было частью нашей прелюдии, такой же важной, как и сам секс. Если бы мы были настоящей парой, мы продолжали бы играть свои давно и навсегда выбранные роли. Нет, не в открытую, конечно, только наедине. Наедине мы позволили бы нашим телам, а не нашим мыслям решать, как нам жить.

Я нахожу красивыми мужчин, не боящихся демонстрировать свою физическую силу. И мне кажутся красивыми женщины, не боящиеся быть слабыми и женственными. Женщины, принимающие помощь от мужчин как должное. Я вижу в этом мужество, а мужество всегда красиво. Если мне нужно выбирать между телом и разумом, я выбираю тело. Если нужно выбирать между мозгом и сердцем, я выбираю сердце. С Юханнесом я могла сделать этот выбор открыто.