Третий рейх - Роберто Боланьо Страница 21

Снаружи дождь все не утихал.

И тут я вспомнил о Горелом. Где он теперь? Неужели он способен просидеть весь день на пляже под своими велосипедами? На мгновение у меня перехватило дыхание и остро захотелось сию же минуту побежать проверить это.

Постепенно мысль навестить его окончательно овладела мною. Больше всего меня привлекала возможность увидеть своими глазами то, что я рисовал в воображении: наполовину детский шалаш, наполовину лачуга жителя третьего мира. Что же я рассчитывал увидеть за стеной из велосипедов? Я представил себе, как Горелый сидит, словно пещерный житель, возле газовой лампы; я войду, он поднимет голову, и мы молча взглянем друг на друга. Войду, но как — через дырку, словно протискиваюсь в кроличью норку? Возможно, и так. А в конце туннеля увижу Горелого, читающего газету и действительно похожего на кролика. На исполинского перепуганного кролика. Оно и понятно, я должен был предварительно постучать, если не хотел напугать его. Привет, это я, Удо, ты на месте? Я так и думал… А если никто не ответит, что тогда делать? Я вообразил, как брожу вокруг велосипедов, пытаясь отыскать вход. Хотя бы маленькую щелку. Совсем крошечную. И вот с превеликим трудом я заползаю внутрь… Там повсюду темно. Почему?

— Хочешь, расскажу, чем кончается картина? — предложил Ягненок.

Девушка возле камина уже не плакала. На экране телевизора некто вроде палача копал яму, достаточно большую для того, чтобы похоронить в ней героя вместе с его мотоциклом. Когда он кончил, молодежь стала смеяться, хотя в этой сцене было что-то, над чем не следовало бы насмехаться, что-то трагическое, но уж никак не комическое.

Я кивнул. Так что там в конце?

— Ну, значит, герою удается выбраться из радиоактивной зоны, прихватив с собой сокровище. Не помню, это формула получения то ли синтетической нефти, то ли синтетической воды — в общем, чего-то такого. Ну, как во всех таких фильмах, верно?

— Верно, — согласился я.

Я хотел расплатиться, но Ягненок решительно воспрепятствовал этому. «Твоя очередь платить наступит вечером», — засмеялся он. Эта мысль не вызвала у меня особой радости. Хотя, в конце концов, никто не заставлял меня проводить время в их компании. Правда, я опасался, что этот кретин Чарли заранее с ними договорился. Ну, а если Чарли будет с испанцами, то и Ханна тоже, а ей, возможно, составит компанию и Ингеборг. Собравшись уходить, я как бы невзначай спросил его про Горелого.

— Понятия не имею, — сказал Ягненок. — Этот тип немного не того. Тебе нужно с ним встретиться? Ты его разыскиваешь? Если хочешь, я тебе помогу. Возможно, он сейчас в баре Пепе, навряд ли он станет работать в такой дождь.

Я поблагодарил его, сказав, что он может не беспокоиться. Я вовсе не разыскиваю Горелого.

— Он странный тип, — заявил Ягненок.

— Почему? Из-за этих ожогов? Кстати, как он их получил?

— Нет, не поэтому, я в эти дела не лезу. А говорю так потому, что мне он кажется странным. Даже не странным, а странноватым, ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

— Нет, не понимаю.

— Ну, что у него свои причуды, как у любого другого. Он какой-то мрачный, что ли. В общем, не знаю. У всех свои странности, разве не так? Да что далеко ходить, возьми того же Чарли, ему, кроме выпивки и его доски, ничего не нужно.

— Не преувеличивай, ему не только это нужно.

— Бабы? — произнес Ягненок с ехидной ухмылкой. — Ханна в большом порядке, это надо признать. Согласен?

— Да, — сказал я. — Она ничего.

— У нее ведь ребенок есть?

— Вроде бы.

— Она показывала мне фотографию. Очень славный малыш, светленький такой и похож на нее.

— Не знаю. Я никаких фотографий не видел.

Я не стал объяснять ему, что знаю Ханну почти столько же времени, сколько и его, и ушел. Возможно, в чем-то он знал ее лучше, нежели я, но говорить ему об этом не имело смысла.

На улице по-прежнему шел дождь, хотя уже не такой сильный. На широких тротуарах Приморского бульвара появились отдельные туристы, закутанные в разноцветные дождевики. Я сел в машину и закурил. Со своего места сквозь завесу дождя, тумана и поднимаемых ветром брызг я мог видеть цитадель, сложенную из водных велосипедов. Девушка, плакавшая у камина, тоже смотрела на пляж через окно бара. Я завел мотор и поехал. В течение получаса я безуспешно колесил по улицам городка. Проехать через его старую часть было невозможно. Клокочущая вода лилась из сточных труб; теплые, пахнущие гнилью испарения просачивались в машину вместе с выхлопными газами, звуками клаксонов и криками детей. В конце концов я решил выбираться отсюда. Я был голоден, зверски голоден, но, вместо того чтобы подыскать местечко, где можно было бы перекусить, выехал за пределы города.

Я ехал наобум, не представляя, куда направляюсь. Время от времени обгонял машины с туристами; погода предвещала, что лето кончается. Поля по обеим сторонам дороги были укрыты пленкой и испещрены темными бороздами; на горизонте вырисовывались голые приплюснутые холмы, к которым неслись тучи. На одной из плантаций под развесистым деревом я заметил группу негров, укрывавшихся от дождя.

Внезапно передо мной замаячила фабрика керамики. Стало быть, это была дорога, ведущая к той самой безымянной дискотеке, где мы на днях побывали. Я завел машину во двор и вышел. Какой-то старик молча наблюдал за мной из будки. Все здесь изменилось: не было ни прожекторов, ни собак, да и мокрые от дождя гипсовые статуи уже не блестели таким неправдоподобным блеском.

Я взял пару цветочных горшков и подошел к будке старика.

— Восемьсот песет, — сказал он, не выходя из своего убежища.

Я вынул деньги и расплатился.

— Погода ужасная, — заметил я, дожидаясь сдачи и стирая капли дождя с лица.

— Да, — согласился старик.

Обедал я в монастырской обители, на вершине горы, что господствует над всей курортной зоной. Когда-то, несколько столетий назад, здесь стояла крепость из камня, защищавшая побережье от пиратов. Наверное, городка еще не было и в помине, когда ее построили. Не знаю. В любом случае от крепости остались лишь отдельные камни, испещренные именами, пронзенными сердцами и непристойными рисунками. Рядом с руинами возвышается обитель, здание более поздней постройки. Вид отсюда потрясающий: порт, яхт-клуб, старая часть города, жилые кварталы, кемпинги, гостиницы вдоль побережья как на ладони; в хорошую погоду можно разглядеть прибрежные поселки, а вскарабкавшись на развалины крепости — паутину проселочных дорог и тьму городков и деревушек в противоположной от моря стороне. В пристройке к обители открыто что-то вроде ресторана. Не знаю, имеют ли отношение его хозяева к какой-нибудь религиозной общине или же просто получили лицензию обычным образом. Так или иначе, готовят они отменно, а это самое главное. Местные жители, особенно парочки, любят взбираться сюда, хотя и не для того, чтобы полюбоваться пейзажем. Я заметил в окрестностях несколько машин, стоящих прямо под деревьями. Некоторые водители находились внутри. Другие сидели за столиками в ресторане. Здесь царила почти полная тишина. Я прогулялся по подобию смотровой площадки, огороженной металлической решеткой; на обоих концах ее стояло по телескопу, из тех, что включаются, когда опустишь монету. Я подошел к одному из них и опустил пятьдесят песет. Но ничего не увидел. Полная темнота. Я пнул телескоп пару раз и удалился. В ресторане я заказал жаркое из кролика и бутылку вина.