Хрупкая душа - Джоди Пиколт Страница 18

Март 2007 г.

А если кто-то всё же виноват?

Когда мы вышли из адвокатской конторы, эта мысль упала не то что зернышком — пылинкой сомнения куда-то в полость под грудиной. Но она дала свои робкие всходы. Даже лежа под боком у Шона, я слышала, как они колосятся: «а если, а если, а если…» Пять лет я любила тебя всем сердцем, опекала тебя, обнимала, когда ты ломала очередную кость. Я получила именно то, о чем мечтала: красивую дочку. И как я могла признаться — хоть кому-то, а тем паче себе самой, — что ты принесла в мою жизнь не только счастье, но и чудовищную усталость и огорчение?

Я слушала, как другие жалуются на своих детей: какие они, мол, невоспитанные, обидчивые, угрюмые, как они иной раз даже попадают в неприятности с законом, — и я им завидовала. Когда этим невоспитанным и обидчивым детям исполнится восемнадцать, они будут предоставлены сами себе и начнут отвечать за свои ошибки. Но ты была не из тех детей, которым позволяют выпорхнуть из гнезда. Ведь ты могла упасть…

И что с тобой было бы, если бы я не подхватила тебя на лету?

Неделя сменялась неделей, и я постепенно начала понимать, что юристам вроде Роберта Рамиреза мои тайные желания, должно быть, так же омерзительны, как и мне самой. Тогда я с новыми силами принялась дарить тебе радость. Я играла в «скрэббл», пока не выучила назубок все двухбуквенные слова; я смотрела передачи по «Энимал плэнет», пока не запомнила сценарии от корки до корки. Отец твой к тому времени окунулся в работу, у Амелии начались занятия.

В то утро мы с тобой неуклюже протиснулись в ванную, и, подхватив тебя под руки, я с грехом пополам усадила тебя на унитаз.

— Мешки! — сказала ты. — Мешки мешают.

Одной рукой, пыхтя под тяжестью твоего тела, я поправила полиэтиленовые мешки, обмотанные вокруг ног. Нам самим пришлось методом проб и ошибок выяснять, как человек в кокситной повязке должен справлять нужду; врачи об этом скромно умолчали. От родителей, пишущих на интернет-форумах, я узнала, что можно заправлять мусорные пакеты за края гипса, делая своего рода защитную прокладку, чтобы повязка не мокла и не пачкалась. Стоит ли говорить, что поход в туалет занимал около получаса, а после нескольких неприятных сюрпризов ты научилась заранее предсказывать зов природы и не ждать до последнего момента.

— Каждый год сорок тысяч человек получают увечья на унитазах, — сказала ты.

Я бессильно заскрежетала зубами.

— Я тебя умоляю, Уиллоу: просто сосредоточься, пока их не стало сорок тысяч и один.

— Хорошо. Готово.

Продолжая демонстрировать чудеса эквилибристики, я подала тебе рулон туалетной бумаги и убрала руку, чтобы ты смогла дотянуться к промежности.

— Умница, — сказала я. Смыв, я осторожно потащила тебя сквозь узкий проем двери — вот только зацепилась кроссовкой за край коврика и тут же почувствовала, что теряю равновесие. Извернувшись, я приземлилась первой, чтобы смягчить тебе удар.

Не помню даже, кто засмеялся первым, а когда одновременно зазвонили в дверь и по телефону, смех стал еще громче. Может, пора уже сменить приветствие на автоответчике: «Извините, я сейчас не могу подойти к телефону, потому что держу над унитазом свою дочку, запаянную в пятидесятифунтовый гипс».

Опершись на локти, я поднялась сама и подняла тебя. В дверь продолжали трезвонить.

— Иду-иду! — крикнула я.

— Мамочка! — взвизгнула ты. — Мои штаны!

Ты все еще стояла полуголой после нашего маленького туалетного приключения, а облачение в пижаму заняло бы добрых десять минут. Вместо этого я схватилась за мешок, все еще свисающий с гипсового ободка, и обмотала им нижнюю половину твоего тела, словно черной юбкой.

На крыльце стояла миссис Дамброски — наша соседка, жившая через дорогу. У нее были внуки-близнецы примерно твоего возраста, которые в том году приезжали в гости. Пока бабушка спала, негодники украли ее очки и подожгли кучу листьев. Огонь наверняка перекинулся бы на гараж, если бы к дому не подоспел почтальон.

— Здравствуй, милочка, — сказала миссис Дамброски. — Надеюсь, я тебя ни от чего не отвлекаю.

— Нет-нет, — заверила я ее. — Мы просто…

Я посмотрела на тебя, обмотанную мусорным пакетом, и мы обе снова расхохотались.

— Я только хотела забрать свою миску, — сказала миссис Дамброски.

— Вашу миску?

— Ту, в которой я испекла лазанью. Надеюсь, вам она пришлась по вкусу.

Она, должно быть, имела в виду одно из тех угощений, что ждали нас по возвращении из адского Диснейленда. Съели мы, честно скажу, далеко не всё, а остатки упрятали в морозилку. Этих запеканок, лазаний и макарон хватило бы не на один заворот кишок.

Мне показалось бы наглостью просить вернуть посуду, в которой ты приносишь гостинец для больного человека.

— Давайте я поищу вашу миску, миссис Дамброски, а Шон ее потом занесет.

Она недовольно поджала губы.

— Ну что же. Думаю, с тунцовой запеканкой можно подождать.

На долю секунды я не без удовольствия представила, как повешу тебя на тощие ручонки миссис Дамброски, которая наверняка покачнется под твоим весом, а сама пойду в кухню, отыщу эту чертову лазанью и швырну ее старухе под ноги. Но вместо того я лишь улыбнулась.