Реверс жизни, или Исповедь миллиардера - Александр Кучаев Страница 17

По дороге в порт на Гудимова наскочили четверо крепких парней. У одного из них был кастет, у другого – нож гаучо с деревянной ручкой, способной удобно вмещаться в ладони. Ещё двое откровенно демонстрировали бейсбольную биту и стальной прут сантиметровой толщины.

Как моряк понял из краткого предисловия, предшествовавшего схватке, среди них был старший брат Констанцы, а также её поклонник – адмирадор.

Он не помнил подробностей драки. Ему только пришлось пустить в ход всё своё умение рукопашного бойца, чтобы отбиться от нападавших с минимальными потерями. Вне всяких сомнений, у его противников был немалый опыт уличных баталий. Тем не менее закончилось тем, что все четверо молодчиков оказались на мостовой.

Кажется, у одного, самого ретивого, того самого адмирадора, был проломлен череп, а у брата Констанцы – повреждена челюсть. И ещё hermano mayor, то есть старший братец, получил скользящее ножевое ранение в грудь. Двое других тоже лежали без движения.

Гудимов стоял над ними, сжимая в одной руке нож гаучо, а в другой – биту. «Спортивный снаряд» он сломал, воткнув конец его в решётку ограды, а нож стремительным замахом всадил в стену деревянного дома, сохранившегося от старинных времён.

Прихрамывая, Гудимов двинулся в сторону портовых сооружений. В голове гудело. Один удар битой по черепу он всё же получил. Мощная черепная коробка выдержала, но лучше бы этого удара не было. Над левым ухом вздувалась огромная бугровина, временами перед глазами начинал плыть серый зыбкий туман. От сотрясения мозга скорее всего. Ну и ноге досталось – посередине бедра. Это hermano mayor постарался. Угодил стальным прутом метровой длины.

Вечером на борт «Посейдона» поднялись полицейские. Было предъявлено требование о выдаче моряка, искалечившего двух человек. В ответ альгвазилы услышали, что «моряк, которого вы разыскиваете, ещё не вернулся с берега». Судно тщательно обыскали. На следующий день был проведён повторный обыск.

Гудимов действительно находился на берегу. Как только капитан узнал о результатах его драки с местными, он настоятельно посоветовал ему немедленно вновь отправиться в город и не возвращаться до самого отхода «Посейдона» из порта.

– У тебя есть местечко, где можно перекантоваться? – спросил капитан у молодого штурмана.

– Думаю, найдётся, – с беспечальной улыбкой ответил Гудимов.

– Герой, мать твою! – сказал несколько заведённый капитан. – Ты создаёшь нам проблемы.

– Мне некуда было деваться.

– Обязательно надо было связываться с этой мучачей?

– Она была неотразима. Я ничего не мог поделать с собой.

– Чёрт бы тебя побрал! Ладно, вали отсюда.

– Уже валю.

Он позвонил Констанце, и дочь скотовода с восторгом приняла предложение о новой встрече. Девушка сняла номер в другом отеле, где они и предавались любви в течение нескольких дней.

– Как здоровье твоего братца? – спросил моряк незадолго до расставания.

– Сломанная челюсть у Фернандо срастается, – ответила Констанца. – Лезвие ножа лишь скользнуло по рёбрам. Поделом ему, – она погладила моряка по щеке. – Повернись всё иначе, мы не были бы сейчас вместе.

– Что ты имеешь в виду?

– Они могли убить тебя.

– Ну, это вряд ли. Ладно, с братцем всё ясно. А как поживают его компаньерос?

– Двое обошлись без помощи врачей. Третий, Матиас, всё ещё в больнице, в реанимации. Карамба, в прошлом году он погубил свою девушку! Её звали Лусия. Она была единственной дочерью одной незамужней женщины. Этот тип выбросил её из окна второго этажа, она ударилась головой об асфальт и сломала себе шею. Полиция представила её смерть как несчастный случай, но всем известно, что это не так. Если Матиас останется инвалидом, то в какой-то степени Лусия будет отомщена.

– Как же он стал твоим адмирадором?

– Кто стал моим адмирадором?! Матиос?! Да я терпеть его не могу. И от кого ты услышал, что он мой? От Фернандо, да? Вот дурак, нашёл что сказать!

– Ты не очень-то высокого мнения о своём братце.

– Гм, не очень высокого! Во-первых, он известный пустобрех, во-вторых – лентяй, болтается в Буэносе, сам не знает зачем. В-третьих, он связался с этим негодяем Матиосом.

Уже прощаясь, Гудимов сказал, что скоро, может быть, месяца через три или четыре вновь приедет к Констанце. Нет, не будет никакой эстансии и никаких коров! Он заберёт её с собой в Россию, в Питер, где они и заживут той самой райской жизнью в любви и достатке, о которой она так мечтает. Уж должный достаток он обеспечить сумеет. Со временем он станет капитаном морского судна, и тогда оба они…

Ему действительно хотелось соединиться с ней брачными узами, и мысли об этом не покидали его весь обратный рейс. Однако время, расстояние и регулярное употребление больших порций алкоголя помешали ему сдержать данное слово.

Незаметно образ далёкой аргентинки стал как бы замыливаться. Общение с портовыми шлюхами ускорило этот процесс.

Спустя пять месяцев из Буэнос-Айреса в пароходство пришло письмо на его имя, года через полтора – другое. Во втором послании Констанца сообщила, что у неё родился мальчик, копия русского моряка, и что он растёт и развивается не по дням, а по часам и уже встаёт на ножки.

«Ему уже девять месяцев, – писала она. – Мне кажется, что он будет таким же большим и сильным, как и ты».

Сеньор Пара, её отец, поначалу впал в бешенство, возмущённый появлением у дочери внебрачного сына, но Констанца сказала ему:

– Ты хотел, чтобы у тебя появился достойный наследник, да?! Вот он, перед тобой. Тем не менее ты недоволен появлением маленького Николаса. Но что ты начнёшь говорить, когда он вырастет и превзойдёт тебя по всем статьям?! Уверена, ты будешь стыдиться, что попрекал меня моим малышом и выражал неудовольствие его появлением. Ещё я уверена, заранее знаю – ему мало будет твоей эстансии и твоего коровьего стада, он окажется способным на куда более значимое! Поверь, я уж постараюсь, чтобы из него получился Человек с большой буквы. Я сделаю из него государственного мужа или великого учёного, и своими свершениями на благо людей он прославит весь наш род и всю нашу нацию.

Сеньор Пара сбавил обороты перед таким натиском, но всё же у него хватило мужества заговорить о средствах, которые он тратит на содержание дочери, и что хотя бы в связи с этим Констанце следовало бы вести себя с оглядкой на его мнение, то есть как порядочной девушке. И тут же пожалел о сказанном.

– По-твоему выходит, что я ещё и непорядочная! – с негодованием воскликнула Констанца. – Но тебе ли говорить о чести и достоинстве, когда чуть ли не каждую неделю ты отправляешься в Санта-Фе, якобы исключительно по делам, а в завершение поездки почему-то обязательно оказываешься в борделе мамы Лорены! Об этом знает вся округа и последний tropero – погонщик скота. Что касается моего содержания, не забывай – земля, на которой расположена твоя эстансия, принадлежала моей матери, и она завещала её мне. Не твоему ненаглядному лоботрясу, беспутному прожигателю жизни Фернандо, от которого нет и не будет никакого толку, а именно мне!