Унесенные войной - Кристиан Синьол

Казалось, что июльское утро, как огромное зеркало, отражало свет, льющийся с неба. Луговые травы и листва деревьев блеском разбрызганной ночью росы приветствовали рождение нового дня в его первобытной красоте. Вчерашняя жара растворилась в приятной прохладе зари. Прозрачный рассвет на чистом небе, к которому Алоиза Бартелеми не могла поднять глаза, ослепительным взрывом сбрасывал бурлящие потоки серебристого света на еще дремавшую землю.

К счастью, в лесу свет был мягче. Держа корзинку в руке, Алоиза замедлила шаг, чтобы воспользоваться слабой тенью и вдохнуть тяжелый запах листвы, хвойных иголок и коры. Этот запах каждый раз убеждал ее в том, что она живет в мире, который создан для нее, в мире, который она никогда не покидала, где они были вместе с Франсуа вот уже… сколько же лет? Десять? Двадцать? Немного подумав, она вздохнула: вот уже двадцать восемь лет. Впрочем, война украла у них четыре года жизни, даже немного больше. Война чуть не стерла их с лица земли. Франсуа так до конца и не оправился от этого. Да и Алоиза тоже.

В прошлом году, когда Гитлер аннексировал Австрию, а за ней и Судеты, Франсуа охватила бешеная ярость. Он был убежден, что Франция и Германия снова на верном пути к войне. С того времени Франсуа почти не разговаривал. Успешное окончание Шарлем, их сыном, Эколь Нормаль [1]не вернуло ему былого веселья. Спокойствия ему не прибавило ни возвращение Эдмона, ни его женитьба на Одилии в 1937 году, ни помощь сына по хозяйству, ни взаимопонимание, которое царило в семье. Франсуа никак не мог прийти в себя. В его поведении появилась жестокость, иногда он срывался на скотине. Алоизу это тревожило. Она не узнавала мужа. Как-то вечером, когда она пыталась его подбодрить, он ответил с живостью:

— Один из наших сыновей скоро сам пойдет служить, а второго призовут. Если начнется война, то может статься, что через несколько месяцев у нас больше не будет сыновей. Тогда то, чего мы добились, то, что создавали всю нашу жизнь, окажется никому не нужным.

Франсуа вздохнул и добавил:

— Не забывай, что моя сестра Люси замужем за немцем.

В тот вечер Алоиза нашла слова, чтобы как-то утешить его, но с тех пор она видела, что муж одержим мыслью о неизбежной войне. Да и само время было не совсем обычным. В результате экономического кризиса в 1936 году к власти пришел Народный фронт, возглавляемый Леоном Блюмом. С тех пор все депутаты от департаментов были либо радикалами, либо социалистами, либо коммунистами. Большинство депутатов из сельской местности присоединились к Народному фронту, поскольку его члены предложили четкий план борьбы с падением цен на сельскохозяйственные товары. Франсуа Бартелеми вступил в ряды Фронта ради этого плана и, не в меньшей степени, ради лозунга «Хлеб! Мир! Свобода!» Алоиза поддержала мужа, убежденная, что новому правительству, которому, казалось, были близки их повседневные заботы, можно доверять. Тем не менее соглашения, подписанные во дворце Матиньон, согласно которым зарплата повышалась на двенадцать процентов, вводилась сорокачасовая рабочая неделя и оплачиваемый отпуск, мало отразились на деревне. Крестьян успокоило создание Государственного посреднического бюро по продаже зерна и выплата премий производителям. Стачки, парализовавшие страну, коснулись только городов и рабочих масс. Несмотря на все эти нововведения, экономическая ситуация не улучшилась, что привело к падению кабинета Блюма, место которого занял Даладье. С некоторых пор начали поговаривать о претензиях Гитлера на «Польский коридор» [2]и его угрозах начать войну с Польшей, но здесь, в горах, куда едва доходил шум цивилизации, все было спокойно этим чудесным летом.

Замерев на опушке леса в прохладной тени деревьев, Алоиза смотрела на поле ржи, где виднелись фигуры Франсуа и Эдмона, склонившихся над колосьями. По всему небу до самого горизонта серебристый утренний свет обретал золотистые оттенки.

Вместе с солнцем, растворенным в сиянии дня, поднималась жара, от которой начинали шелестеть колосья на полях, видневшихся из-за деревьев. Алоиза сидела на пне огромного дуба. Она наслаждалась такой редкой для нее минутой отдыха.