Армен - Севак Арамазд Страница 15

— Неси! — пожилой громко прочистил горло.

Проходя мимо Армена, человек вскользь взглянул на него, как смотрят на случайный клочок бумаги, и быстрыми шагами направился к пожилому. От него исходил резкий запах одеколона, тотчас же заполнивший весь кабинет, и Армен почувствовал: что-то изменилось, что-то относящееся к нему. Об этом говорило и помрачневшее лицо Чаркина.

Человек подошел к столу, положил принесенную бумагу перед пожилым, потом наклонился к нему и стал быстро-быстро что-то шептать ему на ухо. Пожилой внимательно слушал, косясь на бумагу. Вошедший, по-видимому его помощник, скорее всего излагал содержание полученного документа. Лицо пожилого хмурилось все больше и больше. В конце концов он побагровел от ярости.

— Довольно! — взревел он, ударив кулаком по столу с такой силой, что стол ответил жалобным стоном, а помощник отшатнулся, при этом его холеное лицо исказилось от страха. — Довольно! Что значит «лично»? На сколько кусков я должен разорваться? Всю ночь ни на минуту не отрывался от дел, чтобы потом сомкнуть глаза, отдохнуть немного. Может, мне еще и в карауле стоять? А чем будет заниматься эта армия дармоедов? — грозно вопросил пожилой, бросив свирепый взгляд на своего помощника, точно тот был во всем виноват. — Видите ли, я должен оставить все дела и взять лично на себя «руководство ночным патрулированием…» — Безмерно оскорбленный, он скорчил саркастическую гримасу и, вскочив из-за стола, угрожающе заметался по кабинету. — Видно, это тупоголовое мужичье совсем с ума посходило! Спят, точно боровы, что-то померещится им во сне — и тут же требуют закона и порядка. Что значит «мы видели убийцу»? Если видели, пусть его схватят и приведут, а я с удовольствием накажу! Я знаю, что и как они видели, эти остолопы! Того учителя истории тоже «видели», говорили: «это он». А потом выяснилось, что он вообще в первый раз вошел в это проклятое село. И снова эта идиотская история повторяется, снова и снова! — Точно в лихорадке, он говорил сам с собой, сверкая невидящими глазами. — И я должен оставить свои дела и ехать черт-те куда, чтобы лишний раз убедиться, что ни бельмеса они не видели, что это им во сне приснилось — так, что ли? Да ведь эти свинопасы ничего не знают о чужеземце! Кого подозревают, на того и указывают. Спрашивается, если этот человек долгое время жил в заброшенной развалюхе, почему никто не поинтересовался: а кто он такой, зачем явился в их село, чего он хочет? Или же: как этот ребенок оказался в полночь возле развалин?.. Я знаю, что я сделаю, — круто остановившись и выбросив вверх руку, воскликнул пожилой с недоброй усмешкой. — Я поеду, да, поеду, но если и на сей раз выяснится, что это была пустая трата времени, — ни на что не посмотрю, дух вышибу из этого старосты!.. Да, да, собственными руками прихлопну!.. — Пожилой умолк, наклонив голову, и только щека его конвульсивно подергивалась.

Армен лишился дара речи. Было очевидно, что в бумаге говорилось об убийстве мальчика в небольшом лесном селе. Неужели его злополучное посещение того села дало пищу для новых подозрений? Армен побледнел. Подумал: это конец…

— Чаркин! — взорвался в тишине раздраженный голос пожилого. — Следуй за мной! — Решительно подойдя к гардеробу, он с шумом открыл дверцу и вытащил фуражку.

— А этот? — указав на Армена, разочарованно дрожащим голосом дерзнул напомнить Чаркин, который в течение всего этого времени, втянув голову в плечи, испуганно следил за гневными движениями пожилого. — С ним что делать?

Пожилой, по-видимому, напрочь забывший о существовании Армена, сперва посмотрел на него с изумлением, а затем опять разъярился.

— А ты перестань приводить сюда бездомных баранов и тыкать мне в нос! — заорал он на Чаркина. — Что делать, что делать!.. Барин, запиши фамилию и гони его в шею!..

Слушай меня, ты, армянин! — повернулся пожилой к Армену. — Быстренько собери свои пирожки и прочь с моих глаз! Еще раз попадешься мне — отправишься прямиком в тюрьму…

Резко надвинув фуражку на глаза, он ринулся к выходу.

Чаркин понуро последовал за ним.

Пока Барин мусолил потрепанный журнал, регистрируя его фамилию, Армен с тяжелым сердцем подошел к столу и стал собирать вещи. Руки у него дрожали. Он сгреб ладонью мелочь и высыпал ее во внешний кармашек рюкзака, а пирожок хотел было выбросить в мусорную корзину, но побоялся оставлять его в этом здании, тем более что помощник пожилого, прислонившись к подоконнику, следил за каждым его движением. Он бережно положил этот черствый и наполовину почерневший кусок теста в пакетик и упрятал на самом дне рюкзака. Помощник улыбнулся, и эта улыбка кольнула Армена в самое сердце.