Армен - Севак Арамазд Страница 14

— Что это? — спросил пожилой.

— Вот тут мы подошли к главному, — сразу оживился Чаркин, и глаза его злорадно вспыхнули. — Подозреваю, что это наркотик. Подозреваю, что этот бродяга и разбойник занимается продажей наркотиков.

От страха во рту у Армена пересохло.

— Другие подозрения есть?

Пожилой небрежно бросил пирожок на стол и вытер руки. Докатившись до кучки денег, пирожок остановился.

— Есть! — горячо подтвердил Чаркин. — Он незаконно хранит у себя также несколько острых и режущих инструментов сомнительного происхождения, которые могут служить как холодным оружием, так и средством вскрытия сейфов, замков, дверей и окон. Предполагается, что с их помощью данный субъект намеревался совершить ряд дерзких грабежей.

— Гм…

— С вашего позволения предлагаю предварительное тюремное заключение до тех пор, пока будут доказаны совершенные этим бродячим разбойником преступления, — воодушевленно продолжал Чаркин. — Предполагается, что его пребывание на свободе опасно для человечества.

— Ты хотел сказать — для общества, — поправил пожилой.

— Так точно, для человечества.

Пожилой промолчал.

— Тем более что новый закон в таких случаях предусматривает…

— Ты уже успел ознакомиться с новым законом? — пожилой был приятно удивлен.

— Так точно, прочел его от и до, — недрогнувшим голосом подтвердил Чаркин. — Все свое свободное время посвящаю скрупулезному изучению его положений.

— Я всегда знал, что ты далеко пойдешь, Чаркин, — похвалил пожилой.

— Благодарю, — Чаркин расплылся в довольной улыбке.

Армен был поражен не только той чудовищной напраслиной, которую на него возводили, но и тем, что можно с таким безупречным мастерством сплести в одно далекие и не имеющие друг к другу никакого отношения случайные вещи и создать единую и убедительную картину. Чаркин, этот человек с серым лицом, когда ж он успел все это обдумать?.. В то же время Армен чувствовал, что тот вовсе ничего заранее не придумывал, а делал это экспромтом, на ходу, по наитию, искусно представляя собственные предположения свершившимся фактом. Будто все это хранилось в нем заранее — в строго пронумерованном виде — и сейчас самопроизвольно выплеснулось наружу. Армен удивленно покачал головой, понимая, что это и есть власть…

Послышался резкий звук, и прежде чем Армен его услышал, нос и щеки ему обожгла острая, пронизывающая боль, а голова откинулась назад. От неожиданного удара он попятился, но не упал, и в следующее мгновение из носа хлынула кровь, забрызгала ему грудь и закапала на пол. Армен зажал пальцами ноздри и вскинул голову.

— Как ты стоишь перед законом, баран? — рявкнул Чаркин и, ухватив Армена за руки, сильно встряхнул. — Стань, как положено!

— Ладно, Чаркин, не горячись, — мягко урезонил его пожилой. — Ночью человек быстро вспыхивает и быстро остывает, — добавил он многозначительно. — Побереги нервы, они тебе еще пригодятся.

— Я этого бродячего разбойника неоднократно предупреждал, да, видно, он никак не поймет, куда попал, — злобно осклабился Чаркин, — Думает, что приехал в отпуск к бабушке…

Пожилой слегка улыбнулся.

— А ты, Барин, — внезапно обратился он к Барину. — Ты-то что думаешь?

— Я? — опешил от неожиданности тот и хотел шагнуть вперед, но опомнился и растерянно остался стоять на месте. — Я… считаю… — он глянул на Чаркина и, встретив его острый взгляд, потупился. — Подтверждаю…

Сцепив пальцы рук, пожилой склонил голову. Воцарилась такая напряженная тишина, какая бывает только ночью. Она словно вобрала в себя все: занавеси, кожаный диван, папки на столе, зеркало, свет. Армену показалось, что он все еще сидит у стены автовокзала и переживает этот мучительный кошмар в беспокойном сне, который исчезнет, стоит ему открыть глаза. Он посмотрел на Чаркина, тот не спускал пристального взгляда с пожилого. Казалось, Чаркин тоже с трепещущим сердцем ждет его решающего слова, точно именно от этого слова зависит его дальнейшая судьба. На минуту Армен даже пожалел Чаркина… Потом понурил голову и увидел себя как бы со стороны: вот он, одинокий и беспомощный, стоит перед этими незнакомыми людьми в этой чужой стране этой поздней ночью. Сердце у него сжалось. Вся его жизнь зависит сейчас от одного-единственного слова этого человека, одного жеста, от случайной мысли, созревающей в этот миг у него в голове. Охваченный недоумением, он глубоко вздохнул. И тут же почувствовал беспокойство, точно вот-вот должен последовать новый удар, его бросят на пол и начнут топтать ногами… Армен, однако, удивленно подумал, что ему это уже безразлично: давным-давно знакомая, можно сказать, вечная история… Он поднял голову и смутился: пожилой смотрел на него не мигая. Пристальный взгляд его больших и блестящих глаз был слишком хорошо знаком. Такой взгляд сопровождал Армена всюду с того самого дня, как он оказался в этой чужой стране. И он ничего не выражал: ни добра, ни зла, ни возмущения, ни снисходительности, ни желания, ни цели, будто был сверкающе-ирреальным зеркалом, в котором возникало все, что происходило в данную минуту, и так же стремительно исчезало. Это подсказывало какой-то выход, он мог быть в одинаковой степени благоприятным или неблагоприятным. Армен осторожно отпустил голову и осмелился слегка переменить позу, перенеся опору с одной ноги на другую.

— Что ты потерял в этих местах? — нарушил молчание пожилой. Голос звучал мягко и нейтрально.

— Хочу работать, — утерев рукавом стекающую из носа кровь, ответил Армен и судорожно глотнул слюну.

— Где или у кого? — спросил пожилой, равнодушно разглядывая пыльную одежду и поношенные ботинки Армена.

— Ну… — начал Армен и в какой-то момент хотел назвать имя Скорпа, но не смог, — не знаю, ищу…

— Так-так, — неопределенно процедил пожилой, откинувшись на спинку стула и склонив голову набок. Пальцами правой руки он поигрывал авторучкой, и Армен понял, что когда ручка застынет в покое, его судьба будет решена…

— С вашего позволения замечу, что этот бродячий разбойник врет, — вдруг с тревогой в голосе затараторил Чаркин, видимо, уловивший какую-то опасность в этой почти неощутимой перемене ситуации. — Какой из него работник!.. Посмотрите на его рожу — вылитый бандит…

Пожилой скользнул по нему рассеянным взглядом и ничего не сказал. Авторучка точно по собственной воле отдалась игре его пальцев. Внезапно лицо его застыло. Лоб Армена покрылся холодной испариной. Он успел заметить, как плотно сжались губы пожилого, точно тая угрозу. Резким движением пожилой бросил ручку на стол и открыл рот, собираясь что-то сказать, но в эту минуту за спиной у Армена открылась дверь, и в кабинет вошел еще один человек. Армену показалось, что это тот, чье незримое присутствие сопровождало его по дороге сюда…

— Разрешите?

— Что у тебя? — едва скрывая раздражение, спросил пожилой.

Вошедший был человеком с ухоженной внешностью и мягкими, изысканными движениями. В ответ он выразительным жестом указал на бумагу, которую сжимал в руке.