О чем я говорю, когда говорю о беге - Харуки Мураками Страница 14

Я пробежал сорок километров.

«Еще два километра осталось, держитесь!» — слышится из фургона подбадривающий голос. «Легко сказать, два километра», — хочу ответить я, но ничего не говорю. Голое солнце жарит немилосердно. Начало десятого, но жара просто абсурдная. Пот льет вовсю. Соль щиплет глаза, на какое-то время я перестаю видеть. Хочу вытереть пот рукой, но сдерживаюсь: лицо и руки тоже покрыты солью, от этого глазам будет еще больнее.

Там, за высокой травой, уже видна моя цель — Марафонская стела, установленная на въезде в город. Эта штука появилась в поле зрения настолько неожиданно, что я даже не сразу понял, цель это или не цель. Разумеется, я рад, что финиш уже близко, однако ж такая внезапность меня дико раздражает. Я выхожу на финишную прямую и делаю отчаянную попытку прибавить скорость, но ноги меня не слушаются. Я не справляюсь с собственным телом. Такое ощущение, что кто-то прошелся по мышцам ржавым рубанком.

Финиш.

Я добежал до финиша. Не испытываю ничего похожего на чувство выполненного долга — только облегчение при мысли о том, что больше не надо никуда бежать. Вода из водопроводного крана на бензоколонке приятно освежает, смываю осточертевшую соляную корку. Харуки Мураками — человек соляное поле, я покрыт этой солью с ног до головы. Когда старик механик понимает, в чем, собственно, дело, он срывает несколько цветков с растения в горшке и преподносит мне букет со словами: «Молодец. Поздравляю!» Подобные жесты со стороны местного населения неизменно трогают меня до глубины души.

Марафон — маленькая, тихая и дружелюбная деревня. Трудно представить себе, что несколько тысяч лет назад здесь произошло кровопролитное сражение, принесшее грекам победу в войне с персами. Я сижу в деревенской кафешке и пью холодный «Амстел». Очень вкусно, но должен сказать, что ни «Амстел» и никакое другое пиво не сравнится с тем, о котором я мечтал во время бега… В мире вообще не может быть ничего прекраснее фантазий, посещающих головы обезумевших людей.

Путь от Афин до Марафона занял у меня три часа пятьдесят одну минуту. Не самый лучший результат, но все-таки я в одиночку пробежал всю дистанцию. Моими соперниками были транспортный ад, невообразимая жара и дикая жажда. Наверное, я могу гордиться собой. Но сейчас меня это не очень волнует. Я просто ужасно рад, что больше не нужно никуда бежать. Э-эх, вот оно счастье-то! Можно не бежать.

* * *

Это был мой первый опыт, моя первая попытка пробежать от начала до конца сорок два километра (ну, или чуть меньше). И к счастью, первый и последний раз, когда я совершал забег в таких чудовищных условиях. В декабре того же года я бежал марафон в Гонолулу и показал совсем неплохой результат. На Гавайях было жарко, но тамошняя жара не шла ни в какое сравнения с афинской. Марафон в Гонолулу стал моим первым официальным марафоном. С тех пор я взял за правило бегать марафон каждый год.

Перечитывая статью, которую я написал тогда в Греции, я обнаружил, что после двадцати с лишним лет и двадцати с лишним марафонов ничего не изменилось. Когда я бегу дистанцию в сорок два километра, я всегда испытываю одни и те же чувства. На тридцатом километре я уверен, что смогу пробежать с хорошим результатом, на тридцать пятом — у меня кончаются силы, и я начинаю тихо ненавидеть все вокруг. На последних километрах я чувствую себя машиной, которая едет без горючего. Но буквально через несколько часов после окончания забега я забываю о перенесенных мучениях и начинаю думать, как бы мне пробежать следующий марафон с гораздо лучшим результатом. Вы будете смеяться, но ни опыт, ни возраст не имеют никакого значения. Каждый новый забег для меня — лишь повторение предыдущего.

Мне кажется, в природе существуют процессы, которые, как ни старайся, невозможно изменить. И если вдруг оказывается, что один из таких процессов крайне важен для твоего существования, то единственное, что тебе остается, — путем неустанного повторения измениться (пусть даже до неузнаваемости) таким образом, чтобы он стал неотъемлемой частью твоей личности.

Вот и все. Э-эх!