Тепло твоих рук - Илья Масодов Страница 11

Земля плывёт и кружится под ней, как цветок огромной кувшинки, она теряет равновесие и валится набок, поджимая ноги к животу, давящее оцепенение наваливается сверху, оторвав ладони с кровью от лица, Мария видит, как Юля открывает глаза. Они кажутся Марии необычно большими и светлыми, словно их освещает лампа, кожа юлиного лица движется, подобно воде под ветром, она поворачивается к Марии и издаёт тихий щёлкающий звук, волосы сминаются её щекой, шурша и ломаясь о траву, деревья за плечом Юли сотканы из слюдяного льна, кладбищенские кресты поднялись длинными неоновыми сталактитами между стволов.

Мария дёргается, выворачивается через спину, хватается рукой за траву и застывает, дрожа, над пропастью неба, из горла её вырывается хрип, ей становится смешно и страшно одновременно, смешно от страха и страшно оттого, что смешно. Она медленно ползёт спиной от берега аллеи, превратившейся в реку расчерченной на квадраты воды, лицо её меняется, из носа течёт кровь. Уткнувшись головой в могильную ограду, она бьётся и глубоко дышит от переполняющей радости, подносит к лицу руку, полню травы и засовывает траву в рот. Она чувствует горечь и сырость, длинный рукав звёздной мельницы захватывает её и, подняв в воздух, снова бросает в траву, она хватается за руку лежащей Юли, которая смеётся и тащит её к себе, они обе корчатся у дерева, строя рожи темноте, плюются травой и то коротко хохочут, то всхлипывают от слёз, Мария с дурным стоном перекатывается через Юлю, чувствуя её кости под собой, рвёт траву и катается по земле, издавая всякие звериные звуки, лицо её опутано волосами, на зубах хрустит земля, она ничего не понимает, но тело её бьётся и дёргается, пока силы совершенно оставляют её. Тогда она замирает, слушая, как колотится сердце. Юля лежит рядом с ней, рот её открыт и травы в нём уже нет. Волосы обнажили её шею с одной стороны, и на ней Мария замечает тёмное продолговатое вздутие, уходящее в голову и разбитое до крови.

— Тебе больно? — осторожно спрашивает её Мария.

— Нет, — отвечает Юля. — Когда били, было больно.

— Кто бил?

— Дядьки, — говорит Юля, почти не двигая ртом. — Затащили меня в машину, всё лицо замотали тряпкой, — медленно продолжает она, — так что еле дышать могла. Привезли сюда, били наотмашь по голове, потом ногами в живот. Потом долго делали гадость, до крови, а когда надоело, дали железякой по шее.

— И что дальше?

— Подохла, вот что. Мозги из меня вышибли.

— Но ты же живая, — возражает Мария.

— Ты полагаешь? Просто очень похоже.

— Так что, мёртвая?

— Я же тебе сказала.

— Ты — мёртвая?!

— Тц, хватит! — громким шёпотом говорит Юля, прижимая ладонь ко рту Марии. От ладони пахнет свежестью кладбищенской травы, слизняками и чем-то ещё. — Чего ты орёшь?

Мария умолкает, глядя на растущие за спиной Юли деревья.

— А я? — почему-то спрашивает она.

— Ты? Ты — живая. Чувствуешь, как от меня воняет?

— Да.

— Это потому, что я мёртвая. Я гнию. Ты боишься?

— Да, — тихо соглашается Мария.

— Хочешь вернуться домой, к маме и папе?

— Нет, — не очень уверенно говорит Мария, почему-то вспоминая, как Юля убила дядю Андрея, спокойно, чуть сожмурившись, чтобы кровь не попала в лицо.

— Ты разве раньше не замечала, как от меня воняет? — злобно скорчившись, говорит Юля. — Как от сдохшей собаки. Я гнию. И душиться не помогает. Ты когда спала со мной на чердаке, неужели не чувствовала вонь?

— Я думала, это мышка, — отвечает Мария.

— Это не мышка, — передразнивает её Юля. — И даже не зайчик. Ты когда-нибудь думала о том, что умрёшь?

— Да.

— А что будет потом?

— Не знаю. Наверное, ничего.

— Представь себе, что когда ты умрёшь, тебе будут делать гадость.

— Кто?

— Не знаю кто, но непохожие на людей.

— А ты?

— А я воскресла.