Дочери смотрителя маяка - Джин Пендзивол Страница 10

Морган

Я осторожно беру верхнюю книгу, почти ожидая, что хрупкие листы внутри превратятся в кучку пыли, когда я открою обложку, но нет. Страницы желтые, и слова поблекли, но я более-менее могу их разобрать. «Эндрю Ливингстон» написано вверху первой страницы, а ниже:

Дневник

22 апреля 1917

Это не является государственной собственностью

— Кто такой Эндрю Ливингстон? — спрашиваю я у пожилой дамы.

Она все еще сидит в кресле, сжимая в руке чашку с чаем.

— Мой отец.

— Хм. — Это интересно. Я просматриваю страницу, пытаясь разобрать наклонные черные буквы. — И вы раньше их не видели?

— Видела, но не читала.

А теперь она не может. Без посторонней помощи.

— Первый начинается 1917 годом и заканчивается 1920-м. Тут есть еще за другие годы. Они тоже помечены как личные, как книги, не имеющие государственного значения.

Пожилая женщина кивает и поясняет:

— Мой отец был смотрителем маяка. В 1917-м его отправили на маяк острова Батл. Он провел там всего год, после чего правительство перевело его на маяк острова Порфири. В обязанности смотрителя входило ведение журналов наблюдений. Следовало записывать туда информацию о том, когда зажгли свет, когда его погасили утром, погодные условия. Поэтому ему нужно было отделять рабочие журналы от личных дневников.

Я осторожно переворачиваю страницу, нахожу то место, где смотритель маяка сделал свою первую запись.

— Год написан вверху, и тут на каждой странице по несколько записей. — Моя рука скользит по бумаге, пока глаза расшифровывают покрытые кляксами буквы и складывают их в слова, а слова — в предложения. — С левой стороны на полях — просто буквы: З, СЗ, С, ССЗ…

— Направление ветра. Ты можешь прочесть, что там написано?

Кажется, ее очень волнует, могу ли я это прочитать. Интересно, что она надеется услышать?

Понедельник, 23 апреля. — Я прибыл на маяк острова Батл, где проведу сезон в качестве помощника смотрителя. Мы с Вилсоном приводили маяк в порядок большую часть времени в течение двух недель, поскольку судоходный сезон сейчас в самом разгаре. Я учусь управляться с диафоном ^[8] на посту подачи туманных сигналов — примитивный аппарат, но мне сказали, что он и так является существенным улучшением по сравнению с системой с ручным приводом, которой пользовались в прошлом.

Пятница, 25 мая. — Весна была холодной и влажной. Вчера я сплавал на плоскодонке на рыболовный участок и поднял сети. Моей наградой стали три сиги, одна озерная форель и рыба-паразит. Оставил все, кроме паразита. Я получил почту и с ней письмо от Лил, и в ответном письме я предложил ей приехать ко мне на несколько недель, сев на «Красную лисицу» в следующий раз, когда капитан Джонсон войдет в гавань Мак-Кей. Уверен, что швед не откажется подбросить ее сюда вместе с почтой и заказанными мной припасами, когда они в очередной раз будут закидывать сети в нашем районе. Я ожидаю их приезда через месяц или около того. Я узнал, что многие семьи смотрителей живут с ними в течение сезона, — это делает работников счастливее, рассеивая скуку и одиночество. Уверен, что Лил здесь понравится так же, как и мне. По крайней мере, она больше меня привыкла к такой жизни, учитывая, что была рождена и воспитана в тесной связи с землей и озером.

Я смотрю на дочь человека, слова которого читаю.

— Лил была вашей матерью?

— Да. Мой отец иммигрировал в Канаду из Шотландии в 1914-м — избавился от семейной фермы и не мог найти работу. Он приехал в Канаду, намереваясь поселиться на западе, как делали многие его соотечественники, но на пути из Нью-Йорка влюбился в Великие озера. Он устроился на работу на почтовых судах, курсирующих между Коллингвудом и Порт-Артуром.

Она погружает меня в историю своей семьи. Я могу читать или она может рассказывать — мне без разницы. Поэтому я просто замолкаю и слушаю.

— Следующей зимой он решил попробовать себя в торговле мехом и перебрался в старую хижину возле гавани Мак-Кей, или Росспорт, и начал охотиться. Там он встретил мою мать, и они поженились в 1915-м. Ее отец тоже был шотландцем. И охотником. Но, судя по папиным рассказам, он был суровым человеком, деспотичным и строгим со своими детьми. Ее мать была из оджибве и научила дочь традиционным для них вещам. Лил умела мастерить снегоступы, прикрепляя сухожилия к деревянному каркасу, свежевать животных, попавших в ловушки, и дубить их шкуры, находить в лесу еду и лекарства. Мне кажется, она всегда была не в ладах с собой, из-за своей полукровной натуры она никак не могла определиться, к кому она ближе, и все это усугублялось гордостью, правда, смягченной стыдом.

Она продолжила после паузы:

— К тому времени, как папа начал работать на острове Батл помощником смотрителя маяка, у них родился мой брат Питер. Чарли, Эмили и я появились уже во время их пребывания на Порфири.

Я продолжаю читать. Это немного напоминает сборник рассказов, и персонажи начинают оживать на страницах.

И я тоже начинаю вспоминать. Это заставляет меня размышлять о моей истории, семье, времени, которое мы холодными зимними вечерами проводили у камина; о том, как я сидела у него на коленях, слушая рассказы об озере, о том, как они забрасывали сети, и о штормах, из-за которых приходилось заводить лодки в гавань и ждать, когда погода изменится, чтобы можно было выгрузить свой улов на берег для переработки.

Вторник, 10 декабря. — Озеро спокойно. Мне сказали, что следующей весной меня переведут в маячный городок острова Порфири. Это более старый маяк, без современных новшеств, как здесь, на острове Батл, но он находится рядом с островом Эдуарда, возле входа в залив Блэк, и всего в дне пути от Порт-Артура. Из-за войны и, несмотря на призыв Бордена ^[9], обеспечение работы маяка было объявлено одним из важнейших видов обслуживания, и я должен занять свой пост на Порфири в следующем сезоне, чтобы служить своей стране.