Дочери смотрителя маяка - Джин Пендзивол Страница 11

Элизабет

Я слушаю слова, которые произносит девушка. Они, как и капли дождя снаружи, по одному заполняют пробелы, пока воспоминания не сливаются воедино и не затапливают меня. Я мысленно вижу, как папа занимается своими обязанностями на маяке, представляю его молодым мужчиной, воскрешенным в воображении его фразами. Это жизнь, которую он выбрал и к которой так хорошо подходил. Говорит девушка, но я могу расслышать и его голос тоже. Он возникает и проплывает мимо, глубокий и теплый. Резонирующий в моей душе.

Я осознаю, что Морган замолчала.

— Ты дочитала до конца? — спрашиваю и ставлю чашку на стол.

— Только первый год. — Она замялась, а потом я слышу тихий звук захлопнувшейся обложки. — Он умер?

— Мой отец? — переспрашиваю недоверчиво. — Господи, дитя! Если бы он еще жил, то ему было бы больше ста лет.

— Нет, — вставляет она. — Я про вашего брата. Копы, которые были здесь на днях, сказали, что его не оказалось в лодке. Вы знаете, я слышала ваш разговор с ними.

— Это когда ты пряталась?

— Я не пряталась.

— Чего ты боишься, Морган?

— Вы стараетесь сменить тему.

— А ты слишком любопытствуешь.

— Как и вы.

Мои губы растянулись в улыбке. Она смелая. Я встаю — от долгого сидения у меня затекли ноги — и иду через комнату к кровати. Сев на нее, наклоняюсь, чтобы снять туфли.

— Полагаю, так и есть. Но все же это ты тайком влезла куда не следует.

— Я просто смотрела на эти рисунки.

Да, рисунки. Их три, я и сейчас могу их видеть, словно мое зрение не упало до такой степени. Это ранние эскизы, очень ранние, сделанные до того, как мир влюбился в ее четкие линии и смелые цвета. Я опускаю туфли на пол и забираюсь с ногами на кровать.

— Зачем?

Она колеблется, прежде чем ответить, но это едва заметно, и я не уверена, что мне не показалось.

— Они мне нравятся. Напоминают мне кое о ком. Где вы их взяли?

— Они всегда у меня были.

— Всегда?

— Да, это было нарисовано много лет тому назад.

— Значит, они старые.

— Довольно старые. Но кто теперь меняет тему?

Она вздыхает:

— Вы правы. Ваш брат. Что с ним случилось?

Хотела бы я знать! Я посвящена в некоторые детали его жизни после того, как мы покинули Порфири. Он исчез к тому времени, когда я должна была начать его искать, требовать ответов. Но я не уверена, что стала бы, даже если бы могла. Позже я слышала, что он переехал в Солт-Сент-Мари и устроился на работу в «Алгома Стил». Через несколько лет после того, как мы с Эмили отправились путешествовать по миру, он вернулся. Неспособный долго оставаться на одном месте, он сменил много работ — собирал дрова для бумажной фабрики, забивал гвозди при строительстве домов, даже нанялся палубным матросом в «Пароходы Патерсона». Он сам построил «Танцующую на ветру» и месяцами плавал по озеру в одиночестве. Он знал эту лодку до мельчайших деталей. И озеро тоже. Никогда не могла себе представить, что все так закончится… Но он был слишком стар для плавания по Верхнему в одиночку.

— Я не знаю, Морган. — Мой голос смягчился. — Брат был хорошим моряком, но он состарился, а у озера есть характер. Должна быть веская причина для того, чтобы он, ускользнув под покровом темноты, отправился на остров Порфири и достал эти дневники из какого-то тайника, где они хранились столько лет.

— Вы были близки?

Это такой сложный вопрос. Мой голос становится резче, когда я отвечаю:

— Я не разговаривала с братом больше шестидесяти лет.

— Так вы его ненавидели?

Эта категоричность молодости!.. Все делится на черное и белое, правильное и неправильное, любовь и ненависть.

— Нет. Все совсем не так. Я любила… люблю его, очень сильно. Но это долгая история.