Последнее лето - Елена Арсеньева Страница 91

Саша вошла в зал, комкая веер, – и немедленно попала вдружеские объятия Жени Шаровой, ныне Пискуновой, с которой вместе училась вгимназии и которая вышла замуж полгода назад за чиновника из губернскойканцелярии. Боже мой, в гимназические годы, когда девочки ходили в строгихплатьях с пелеринками, и вообразить было невозможно, что у Жени такой роскошныйбюст. И декольте роскошного серебристого платья, отделанного брюссельскимкружевом, подчеркивало его как нельзя лучше. Вообще у нее был невероятно«маркизистый» вид, ну просто мадам Помпадур в расцвете ее власти над королем иФранцией!

Остальные платья никакого сравнения не могли выдерживать сЖениным, но декольте имелись и куда глубже. «Ох, бедная Варя!» – успела ещеподумать Саша, а потом от великолепия окружающего забыла про все на свете.

Уже раздались звуки полонеза, и в первой паре прошелгубернатор с женой вице-губернатора, затем вице-губернатор с губернаторшей,затем высшие чиновники губернской канцелярии и полиции… Все были во фраках,никакой военной формы, правда, у некоторых на левом лацкане прикреплены«фрачные ордена». [38]

Пискунов отошел к какой-то даме, с которой должен былтанцевать согласно регламенту. Женю повел в полонезе Георгий Смольников,бледный, черноглазый и как никогда раньше похожий на Игоря Вознесенского…Оставшаяся в одиночестве Саша печально вздохнула: какая жалость, что нельзяпотанцевать ни с оригиналом, ни хотя бы с его подобием!

Полонез, впрочем, закончился после первого же круга. Высшиечины расселись под сенью искусственных цветов, середина зала опустела.Смольников подвел Женю к вернувшемуся Пискунову и отошел, даже не взглянув наСашу глазами, так похожими на глаза Игоря Вознесенского.

Саша снова грустно вздохнула. Вот беда, не нужна она ниоригиналу, ни его подобию! А кому? Есть ли на свете человек, которому она былабы нужна?

– Будет вальс, – таинственно улыбнувшись, сказалаЖеня, а потом что-то прошептала на ухо мужу.

«Сейчас попросит, чтобы пригласил меня, – угрюмоподумала Саша. – Неужели я такая уродина, что меня никто не пригласит безпротекции?»

Грянул вальс «На прекрасном голубом Дунае».

– Ах, волшебный Штраус! – усмехнулась Женя и вдругпробормотала изумленно: – Боже мой, да ведь это же…

Саша оглянулась. Чинно скользя по паркету, с другой сторонызала к ним приближался красивый зеленоглазый молодой человек в превосходносидящем фраке с короткими модными фалдами… Дмитрий Аксаков! Тот самый, который,судя по Вариным словам, сейчас должен пребывать где-то в матушкиной деревне.

– Здравствуйте, Пискунов, – протянул он рукуЖениному мужу. – Дамы… кто из вас окажет мне честь? Хотя бы один тур… Мыбудем открывать вальс!

– Моя жена только что умоляла меня потанцевать с нейхотя бы разочек, – доверительно сообщил Пискунов. – И я дал ей слово.

– Саша, вы… – Дмитрий поклонился.

Саша смотрела на него расширенными глазами.

Почему он не в деревне? Что у него произошло с Варей? Онипоссорились? Варя не знала, что он здесь? Что было бы, если бы Варино платьеоказалось достаточно декольтированным и ее пропустили бы сюда? Он танцевал бы сВарей? Да, Саше повезло: как говорится, радости одних создаются за счет печалейдругих! Но почему Дмитрий так смотрит на Сашу, просто прожигает глазами? Помнитли, как шептал ей на ухо: «Невольно к этим берегам меня влечет неведомая сила!»– и она чувствовала прикосновение его губ? Он правда хотел пригласить Женю? Илиподошел потому, что здесь стояла она, Сашенька Русанова?

Ах, кабы это был Игорь Вознесенский!

И вдруг она поняла, что надо делать, чтобы добиться счастьяв любви. Поняла! И это понимание на миг вышибло у нее из головы всякоесоображение, она стояла, глядя на Дмитрия с нелепой улыбкой, словно не моглавзять в толк, что от нее требуется.

– Не жеманьтесь, как поповна, – прошептал в этовремя Дмитрий, продолжая прожигать Сашу глазами. – Вы ставите себя вдурацкое положение.

– Танц-цуй… – прошипела Женя, изо всех силулыбаясь и чувствительно щипнув подругу в бок.

Саша ахнула, очнулась от дум и, перехватив украшенныйзеленоватой дымкой отделки подол левой рукой, положила правую на плечо Дмитрию.На его белоснежный пикейный жилет пристала крошечная соринка, и Саша едваподавила искушение смахнуть ее. Можно вообразить, какой вопиющей фамильярностьюпоказался бы этот жест и ему, и окружающим! Может быть, соринка слетит с фрака,пока они будут вальсировать?

Теперь Саша смотрела на нее все время, и мысли об этойсоринке мешались в ее голове с мыслями о том, как она поступит, что предприметуже завтра… а также почему-то с дурацкими размышлениями о фрачных жилетах. Ееотец, как и прочие адвокаты, на процессах выступал всегда во фраке, только вчерном жилете, и Саша в детстве считала всякого человека в черном жилетеадвокатом, даже ресторанных лакеев, которым по рангу белых жилетов на службенадевать не полагалось…

Соринка наконец слетела, и Саша отчего-то почувствовала себягораздо спокойнее.

Они были первой парой, вышедшей в круг, и к ним почти сразуприсоединились еще десятка два вальсирующих. В зале стало тесно, и ни Дмитрий,ни Саша, конечно, не обращали внимания на высокую даму в бледно-лиловыхкружевах, с великолепными аметистами в глубочайшем, более чем «придворном»декольте, которая появилась в дверях в сопровождении приятного господина слысиной и уютным брюшком. Фрак ему не слишком-то шел. Это были управляющийСормовским заводом Никита Ильич Шатилов с супругой. Они опоздали к открытиюбала из-за поломки автомобиля, однако на первый вальс все же успели.

– Окажешь мне честь, Лидуся, или… предпочтешького-нибудь помоложе? – полюбопытствовал Шатилов, исподтишка следя заженой, которая со странным, несколько ошарашенным выражением следила глазами запарой, открывшей вальс: она – русоволосая и сероглазая, с длинной шейкой, оченьстройная, с прелестной грудью и в обворожительном туалете, он…

– Между прочим, это знаешь кто? – спросила ЛидияНиколаевна, поворачиваясь к мужу.

– Кто?

– Моя племянница Сашенька Русанова.

– Что, желаешь наконец познакомиться? – озабоченнопроговорил муж, не терпевший сцен.

– Да нет, еще не время, – успокоила егоЛидия. – Погожу пока. Ну что, ты приглашаешь меня или мне и впрямь искатького помоложе?