Колдовская душа - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 57

Словно в знак протеста новорожденный громко пискнул, а потом и заплакал. «Жизнь и смерть! – подумала Матильда. – Малышу невдомек, что его мать никогда больше не даст ему грудь; он все равно требует свое. Он проголодался».

* * *

Сидони обнимала покойницу, тело которой постепенно остывало и коченело. Не нарушая тишины, плакал стоящий на коленях возле дивана Лорик.

– Мама, мамочка, я не хочу, нет, не хочу, чтобы ты уходила! Тебе еще рано умирать! Мама! Мамочка! – сокрушалась его сестра-близнец.

Лорик терзался горем. Его мучили угрызения совести и сожаления. В глубине души он проклинал своего отца, считая, что это Шамплен во всем виноват. Он не должен был спать с Альбертой и зачинать с ней еще одного ребенка. В воспаленном воображении Лорика Шамплен Клутье представал неумолимым тираном, способным испортить жизнь своей жене, а потом и уничтожить ее. Кисловатый запах испачканных простыней раздражал юношу до тошноты.

– Я ухожу, Сидо. Сколько бы мы на нее ни смотрели, маму не вернешь. Она уснула навсегда. Тебе тоже лучше уйти.

– Нет! Мне так тяжело! Я должна попросить у мамы прощения! Может, она так тяжело рожала только потому, что я тогда уехала в Сент-Эдвидж? Я – плохая, неблагодарная дочь! Нужно было остаться дома до ее родов, а потом помогать матери, пока она не поправится. Это я ее убила! Я убила маму!

Лорик силой поставил сестру на ноги. Он подумал даже о том, не отхлестать ли ее по щекам, ведь Сидони была на грани истерики, но потом передумал и крепко обнял ее.

– Успокойся, Сидо, милая! Ты ни в чем не виновата, – прошептал он на ушко девушке, поглаживая ее по спине. – Женщины умирают во время родов, и довольно часто. Я с тобой и сумею защитить тебя от всего – от чужих, от твоего мужа, даже от смерти… Вспомни, в детстве, стоило мне тебя обнять, ты сразу успокаивалась!

Сидони кивнула. Она стояла с закрытыми глазами и сама удивлялась чувству безопасности, которое снизошло на нее в столь трагический момент.

– Никогда больше не оставляй меня одну, Лорик! Никогда!

– Я и не собираюсь никуда уезжать. Папе понадобится помощь. Но ты… ты очень скоро вернешься к своему полицейскому.

– Нет, не скоро. Я не знаю, когда это произойдет.

Брат крепко ее обнял и коснулся губами сначала ее лба, потом волос.

– Идем, пора! Мы попрощались с мамой, моя Сидо! Моя ненаглядная сестренка!

Близнецы вышли из комнаты, утирая слезы и держась друг за друга. На них жалко было смотреть. По крайней мере, именно так подумал Пьер, который как раз входил в дом – в куртке с капюшоном, усыпанным крупными, пушистыми хлопьями снега.

– Тестя нигде нет, – с тревогой в голосе сообщил он. – Думаю, он вышел из дома и побрел куда глаза глядят, когда увидел, что Альберта умерла.

– Это легко проверить. Должен же он был надеть куртку и теплые ботинки, – отвечал Лорик.

Встревоженные и расстроенные, молодые люди прошли в кухню, где плакал младенец. Жасент ссадила с колен племянницу и бросилась им навстречу.

– Нашли?

– Сначала я обнаружил какие-то следы, но на улице до сих пор валит снег, и конца этому не видно. Вчера вечером мы сильно наследили, и ночью тоже. Может, те следы оставил Журден. Лорик, одевайся скорее и пойдем искать вместе. Мы должны его найти. Я опасаюсь худшего.

Пьер понизил голос, и Сидони уставилась на него в недоумении.

– Что ты говоришь? Папа пошел на улицу Лаберж – рассказать дедушке о том, что случилось. Это же очевидно!

– Об этом я не подумал. Ты права, Сидони.

– Подожди минутку, Пьер, я сейчас! – сказал Лорик, ласково потрепав друга детства по плечу. – Мои вещи наверху!

На лестнице он столкнулся с Дорой. Она была в длинном шерстяном платье серого цвета, с высоким воротом, а платиновые волосы спрятала под косынкой.

– Случилось большое горе, – сказал он ей. – Ты тоже можешь нам чем-нибудь помочь.

– Я не глухая, бедный мой Лорик. Я уже все поняла.

На появление Доры на пороге кухни все отреагировали по-разному: Жасент вздохнула с облегчением, верно предположив, что подружка Лорика поможет ей с домашними хлопотами, а Сидони поджала губы – ей очень хотелось прогнать самозванку с глаз долой. Что до Матильды, то она сразу вручила молодой женщине орущего младенца.

– Святые небеса, у меня ведь не четыре руки! – воскликнула знахарка. – Как я могу налить молоко в бутылочку, когда на руках у меня новорожденный плачет так, что сердце разрывается?

– Я его убаюкаю, мадам! – поспешила заверить ее Дора, которой было очень приятно держать малыша.

Но тут Сидони с возмущенным возгласом отняла у нее ребенка.

– Почему ты дала Калеба ей, а не кому-то из родственников, Матильда? – крикнула она.

– Не говори глупостей! Мадемуазель оказалась ко мне ближе всех.

– Мадемуазель? Не слишком ли много для нее чести – так именоваться? – насмешливо протянула Сидони.

– Когда в доме несчастье, ругаться как-то не по-христиански, – отвечала та, к которой относились все эти упреки.

– Ваша правда, Дора! – сказала Жасент. – Не согласитесь ли вы побыть немного с Анатали наверху, в спальне? Нужно помочь ей с утренним умыванием, а потом одеть. Вчера вечером вы не успели познакомиться. Это наша племянница.

– Я о ней наслышана. Лорик в поезде только и говорил об этой девочке. Доброе утро, мадемуазель Анатали!

– Доброе утро, мадам!

Девочке Дора, должно быть, понравилась, потому что Анатали тут же встала со скамьи и взяла ее за руку.

– Дай нам кипятильник, тетя Жасент, – добавила малышка. – Я не стану умываться ледяной водой! Бабушка всегда умывает меня тут, в кухне!

Анатали всхлипнула. На короткий миг она забыла, что бабушки больше нет на этом свете. Глядя, как девочка сдерживает слезы, Дора растрогалась – подхватила ее на руки, закружила.

– Нам вдвоем будет весело! Я тебя причешу и пощекочу за ушком, и это еще не всё!

Сидони проводила их тяжелым, неодобрительным взглядом, но смолчала. Матильда указала ей на кресло Шамплена, стоящее возле большой кухонной печки. В руках у нее была детская бутылочка с молоком.

– Присядь и покорми братика. Тебе это будет полезно – ты ведь тоже когда-нибудь станешь матерью.

– Думаю, в эту ловушку я не попаду, – буркнула Сидони. – Умереть во время родов – меня это совершенно не прельщает!

Пьер подошел к Жасент и ненадолго прижал ее к себе. Оказавшись в одиночестве под лавиной снега, он невольно задумался о своем неотступном желании стать отцом. События прошлой ночи заставили его по-другому взглянуть на материнство и деторождение. Любая женщина может умереть, производя на свет дитя, как это случилось с Альбертой.