Подсказка для спящей красавицы - Нора Робертс

Хоукинс Холлоу

Июнь 1994

Ярким летним утром в бассейне на заднем дворе Бестлеров утонул карликовый пудель. Линн Бестлер — она выскользнула из дома, чтобы искупаться, пока дети спят, — поначалу приняла его за мертвую белку. Что тоже плохо. Но когда Линн собралась с духом и сачком выловила из воды комок спутанного меха, то узнала любимицу соседей Марсел.

Белки, как правило, не носят ошейника с горным хрусталем.

На крик и плеск воды — Линн уронила несчастную собаку вместе с сетью обратно в бассейн — из дома в одних трусах выскочил муж Линн. Всхлипывания матери и проклятия отца, схватившего шест и толкавшего тело животного к берегу, разбудили близнецов, которые теперь стояли рядом и ревели в голос, почти неотличимые друг от друга в одинаковых пижамах с лошадками. Истерика на заднем дворе привлекла внимание соседей, ринувшихся к забору, и в этот момент Бестлер вместе со своей ношей вылез из воды. Подобно многим мужчинам, Бестлер испытывал слабость к старому белью, и истончившаяся от времени ткань не выдержала веса воды.

Бестлер вылез из бассейна с мертвой собакой, но без трусов.

Яркое летнее утро в маленьком городке Хоукинс Холлоу началось с шока, скорби, фарса и драмы.

Фокс узнал о безвременной смерти Марсел через несколько минут после того, как заскочил в кафе «Ма Пантри» за бутылкой колы и двумя пакетиками «Слим Джиме».

У него был короткий перерыв в работе — они с отцом ремонтировали кухню на Мейн-стрит. Миссис Ларсон хотела поменять столешницы и двери шкафчиков, перестелить полы и покрасить стены. Для нее это было «освежение», а для Фокса — способ заработать денег, чтобы в воскресенье вечером угостить Элисон Брендон пиццей и сводить в кино. Он рассчитывал, что потом сумеет заманить ее на заднее сиденье своего древнего «Фольксвагена»-«жука».

Фокс был не прочь поработать вместе с отцом. Он очень надеялся, что ему не придется всю оставшуюся жизнь провести с молотком или пилой в руках, но эти занятия не вызывали у него отвращения. С отцом они дружили, а работа в городе освобождала Фокса от обязанностей по уходу за растениями и животными на их маленькой ферме. Кроме того, Фокс получал доступ к кока-коле и «Слим Джимс» — двум продуктам, которых не было и не могло быть в доме О'Делл и Барни.

В доме командовала мать.

Фокс услышал о собаке от Сьюзен Кифейфер, пробивавшей на кассе его покупки; несколько человек сидели за стойкой, пили кофе и сплетничали — лучшего занятия в ясный июньский день они не нашли.

Фокс ни разу не видел Марсел, но любил животных, и его опечалила судьба несчастного пуделя.

Печаль быстро прошла, когда он представил мистера Бестлера, которого хорошо знал, «совершенно голого», как выразилась Сьюзен Кифейфер, на берегу собственного бассейна на заднем дворе.

Фокс расстроился, представив, как бедный песик тонет в бассейне, но не связал — в тот момент — это происшествие с кошмаром, который он и двое его ближайших друзей пережили семь лет назад.

Прошлой ночью ему снился сон: кровь, огонь и голоса, что-то кричащие на языке, который он не понимал. Правда, накануне он вместе с друзьями, Кэлом и Гейджем, посмотрел два фильма ужасов — «Ночь живых мертвецов» и «Техасская резня бензопилой».

Фокс не видел связи между мертвым французским пуделем и сном или тем кошмаром, что на целую неделю накрыл Хоукинс Холлоу после его десятого дня рождения. После ночи, которую они провели у Языческого камня на лесной поляне в окрестностях города. С тех пор все изменилось — и для них, и для Холлоу.

Через несколько недель ему, Кэлу и Гейджу исполнится семнадцать, и именно это занимало его больше всего. А еще то, что в этом сезоне у «Балтимора» отличные шансы выиграть чемпионат. Следующий год будет для него выпускным, что означало последнее звено цепи, привязывающей его к родительскому дому, и подготовку к колледжу.

Интересы шестнадцатилетнего подростка явно отличались от интересов десятилетнего мальчишки. Среди них важное место занимали отношения с Элисон Брендон.

Поэтому для шедшего по улице худощавого паренька, лишь недавно избавившегося от подростковой неуклюжести, с густыми каштановыми волосами, собранными сзади в тугой «хвостик», и золотисто-карими глазами за парой солнцезащитных очков «Окли», это был еще один обычный день.

Город выглядел как всегда. Аккуратный, немного старомодный, со старинными каменными домами и магазинами, разноцветными крылечками и высокими бордюрами. Фокс оглянулся на клуб «Боул-а-Рама». Дом на площади был самым большим в городе; там работали Кэл и Гейдж.

Когда они с отцом закончат рабочий день, нужно будет заглянуть туда, проведать друзей.

Дойдя до участка Ларсонов, Фокс открыл незапертую дверь и прошел через весь дом на кухню, откуда доносился мелодичный дельта-блюз в исполнении Бонни Райтт. Отец подпевал своим чистым, негромким голосом, проверяя уровнем полки, которые миссис Ларсон хотела установить в кладовке. Окна на задний двор были настежь распахнуты, в помещении пахло опилками, потом и клеем, при помощи которого они утром клеили огнеупорный пластик.

Отец работал в джинсах «Ливайс» и футболке с надписью: «Дайте миру шанс» [1]. Волосы, сантиметров на пятнадцать длиннее, чем у сына, были стянуты в «хвост» и повязаны синей банданой. Он сбрил бороду и усы, которые носил столько, сколько Фокс себя помнил. Сыну было непривычно видеть открытое лицо отца — или узнавать себя в нем.

—В бассейне Бестлеров на Лорел-лейн утонула собака, — сообщил Фокс, и Брайан повернулся к сыну.

—Жаль беднягу. Кто-нибудь видел, как это случилось?

—Нет. Знаешь, такой маленький пудель — наверное, упал в воду и не смог выбраться.

—Кто-нибудь должен был услышать его лай. Ерунда какая-то. — Брайан отложил инструменты и улыбнулся сыну. — Дай-ка мне «Слим Джиме».

—«Слим Джиме»?

—У тебя в заднем кармане. Пакета ты не взял и вернулся довольно быстро — проглотить пирожок с фруктами или печенье у тебя времени не было. Готов поспорить, ты купил «Слим Джиме». Я получаю одну штуку, и мама никогда не узнает, что мы ели химикалии и мясные субпродукты. Это называется шантаж, сынок.

Фыркнув, Фокс достал из кармана пакетики. Он купил две штуки — знал, что так и будет. Отец и сын развернули угощение, откусили и принялись жевать — в полном согласии.