Сестры из Версаля. Любовницы короля - Салли Кристи Страница 48

За день до свадьбы, пока тетушка и Флавакуры вместе со своими адвокатами и архиепископом утрясают все мелочи этого брака, нам наносит визит моя сестра Диана. Она уехала из монастыря несколько месяцев назад и теперь живет с вдовствующей герцогиней де Ледигьер, нашей дальней родственницей, пожилой тетушкой.

Мы оставляем старших вести разговоры в большом салоне и отправляемся наверх, в комнатку поменьше и поуютнее, которую Гортензия считает своей. Впервые за много лет мы, три сестры, собираемся вместе, обнимаемся, восклицаем, что мы совершенно не изменились. Это правда; Гортензия осталась такой же красавицей, ее фарфоровая кожа едва заметно заливается румянцем возбуждения от предстоящего события. Диана, возможно, немного поправилась. Я предполагаю, что кормят, наверное, у мадам де Ледигьер лучше, чем в монастыре. Она неистово кивает и начинает долго описывать пироги, которые повар выпекает специально для нее.

Что ж, мы с удовольствием разглядываем друг друга, не зная, с чего начать. Мне хочется говорить лишь об одном, но нужно подождать. Гортензия наливает нам по чашке шоколада, передает по кругу тарелку с булочками с черничным кремом.

– Сестрички, мы впервые собрались вместе с тех пор, как покинули нашу детскую! – негромко восклицает Гортензия. Кажется, она вот-вот расплачется. В последнее время она стала слезливой и чувствительной, говорит, что это из-за приближающегося замужества.

– А помните, – продолжает Диана, – как мы раньше сидели за столом и кормили наших животных из Ноева ковчега? Помните торт с фруктами, который повариха пекла по нашей просьбе?

– И как мы собирали смородину, чтобы накормить животных!

– Больше всего они любили шкурку апельсина, – радостно добавляет Гортензия, вспоминая наши детские забавы. – Я боялась кормить их изюмом. Помните, как от изюма у Полины пощипывало горло? А если и у львов тоже так будет?

– А кошки! – восклицает Диана. – Живые кошки, а не деревянные. Помните Лу-Лу и Пу-Пу? Как мы пеленали их котят?

– Ох, да! А помнишь, Марианна, когда ты спасала мышей и держала их в коробочке у огня, подальше от кошек?

Я слегка махнула рукой – сестры явно забыли о моих небольших экспериментах.

– Марианна, – мягко произносит Гортензия, жестом веля служанке взять горшочек с шоколадом и подогреть его, – почему ты не делишься своими воспоминаниями?

Я пожимаю плечами:

– Я была маленькой, ведь мне едва исполнилось двенадцать, когда мы разъехались.

– Уже достаточно взрослая, чтобы помнить, сестричка! Помнишь, как мы все спали вместе в одной кровати в ту ночь, когда загорелась детская?

Вместо этого я говорю:

– Мне кажется, что мы должны поговорить о них.

Повисает молчание, Диана нервно хихикает. Нам слышно, как тетушка о чем-то разглагольствует, наверное, беседует с адвокатом, и я улыбаюсь, вспоминая, как она вела дела с матушкой ЖБ перед моей свадьбой. Она словно волчица, оберегающая своих волчат; мне кажется, что нам повезло, что у нас такая тетушка. Но я удивляюсь, как можно спорить из-за такой ерунды, ведь приданого Гортензии в 7500 ливров хватит лишь на пару лошадей и банкет на двадцать человек.

– О них? – вежливо вопрошает Гортензия, вытягивая губки и рассматривая свою булочку.

– О Полине и Луизе, – дерзко отвечаю я. – О наших старших сестрах. И любовницах короля.

Гортензия выглядит опечаленной. Диана опять хихикает.

Я радостно смеюсь – здесь можно посплетничать всласть, что совершенно невозможно в Бургундии. И мне это нравится. Гортензия обхватывает голову руками и начинает причитать:

– Ах, мне очень повезло, супруг любит меня, в противном случае он никогда бы не согласился на мне жениться.

– И чем, как они объясняют, Полина привлекает короля? – спрашиваю я у Дианы, которая, похоже, сбита с толку. И тут я вспоминаю, что Диана всегда боготворила Полину, которая, на ее взгляд, не способна ни на что дурное. Я начинаю брюзжать: – Нет, ну правда, Диана, ты должна была научиться писать аккуратнее! Мне бы хотелось почаще получать от тебя весточки. Слухи эти просто восхитительны, а вся ситуация… идет ли речь об инцесте или нет… сама по себе очень интересна.

– Тихо! – говорит Гортензия. – Если тетушка тебя услышит…

– И что? – удивляюсь я. – Вскоре и ты поймешь… Завтра утром ты будешь уже замужней дамой, а не юной леди, требующей ее опеки.

Это не совсем так: Гортензия останется жить здесь, поскольку у Флавакура нет подходящего дома в городе, а она предпочитает оставаться в Париже, а не ехать в его имение в Пикардии.

– Ты должна обязательно приехать ко мне в Бургундию, – приглашаю я, но Гортензия только морщится.

– Три дня трястись в экипаже, а в такую ужасную зиму и того дольше. Нет, благодарю, пока я туда доберусь, половину меня уже вывернет наизнанку. Ах, прости, наверное, с моей стороны так говорить невежливо. Прости меня, пожалуйста. Жанна, принеси шоколад, я бы выпила еще чашечку.

– Она тебе пишет? – интересуюсь я у Дианы. – Полина тебе пишет?

Диана слизывает розочку из голубого крема и начинает отвечать с набитым ртом.

– Иногда от Полины приходят письма, но я знаю, что она очень занята. К тому же, как тебе известно, Полина терпеть не может писать, если только не ради собственной выгоды… Сколько писем она отправила Луизе… целый ворох, умоляя пригласить ее в Версаль… – Она умолкает и, кажется, чувствует себя немножко неловко.

– А мне иногда пишет Луиза, – несколько тоскливо произносит Гортензия. – Она хочет казаться веселой, но, должно быть, ей очень грустно.

– Ох, нет, – возражает Диана. – Полина пишет, что в последнее время Луиза очень счастлива.

Мы с Гортензией переглядываемся, и я знаю, что мы обе думаем одно и то же: у Дианы туго не только с фигурой. Я, к своему удивлению, замечаю во взгляде Гортензии сочувствие.

Диана улыбается:

– Время от времени я получаю письма и от Луизы. Она рассказывает о последней моде при дворе. – Она встает, кружится, демонстрирует нам платье, которое наденет завтра на свадебную церемонию. – По всей видимости, сейчас в моде полоска. Вам нравится моя нижняя юбка? – Диана пришила три довольно кривые полоски из розового шелка к белой нижней юбке. – Разве оттенок не божественный? Напоминает сочную ветчину.

– О да! – послушно соглашается Гортензия.

Диана удовлетворенно кружится еще раз, юбкой задевает стол с тонкими длинными ножками. Чашка Гортензии падает на пол и разбивается.

– Ой! Мадам Ледиг всегда говорит, что я неповоротливая, как слон.

Когда все убрали и Диана вновь уселась на место, я продолжаю расспросы:

– А они… Луиза когда-нибудь писала о Полине?

Диана задумывается.

– Не скажу, что писала. Она просто сообщила, что король обожает Полину, но, с другой стороны, как ее можно не любить? Она такая веселая и милая… – говорит сестра, а мне кажется, что речь идет о разных людях. – Да, я знаю, Марианна, вы никогда с ней не ладили, но Полина очень добрая. Я думаю, что, если бы вы встретились сейчас, ты обязательно полюбила бы ее. Я искренне люблю Полину, по-настоящему, как любит ее и Луиза. Поэтому я уверена, что она радуется, что король благоволит Полине.