Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство - Александр Козенко Страница 45

Если б только побольше знать о его внутреннем мире, об отношениях с другими собаками! Для них он, полагал Джек, всегда оставался загадкой: хозяева поглощали все его помыслы, он и не думал делиться ими с другими собаками, да и вообще в выборе знакомств был весьма щепетилен, хотя к дамам питал глубочайшее, воистину рыцарское пристрастие, так что нередко они оборачивались и огрызались на него. Тем не менее любовная связь у него была постоянная – с одной красновато-коричневой особой из их деревни Манатон в Дартмуре; она была не так породиста, как он, но здоровая, не первой молодости, с нежными загадочными глазами. К сожалению, дети их не выживали и, едва родившись, покидали этот мир.

Не был Крис и драчуном, но, если на него нападали, терял чувство реальности и не мог уже сообразить, с какой собакой он справится, а какая ему «не по зубам». В таких случаях следовало сразу вмешаться, особенно если противником оказывался охотничий пес, потому что Крис так никогда и не забыл, что однажды в дни его молодости охотничий пес напал на него с тылу. Да, врагов он не забывал и не прощал им.

Всего за месяц до своей кончины Крис, уже совсем старый и больной, ринулся на ирландского терьера, чья наглость давно была ему известна, и обратил врага в бегство. Драка всегда необычайно бодрила его!

Христианином Крис отнюдь не был, но для собаки держался настоящим джентльменом. И Джеку думалось, что большинство из ныне живущих на земле покинут ее, заслужив именно такую оценку. Потому что человек, родившийся на Западе, не способен (если говорить начистоту) стать христианином в том смысле, как понимал это Лев Толстой, и в наши дни ни у кого больше не достает логики и любви к истине, чтобы до конца постигнуть смысл христианства. А что значит быть джентльменом? Это трудно, но не невозможно. И уж у Криса, во всяком случае, не было мелочности, подлости и жестокости, и, хотя поступки его не всегда были на должной высоте, душа оставалась преисполнена скромной, бесхитростной преданности.

Сколько волшебных восторгов, сколько долгих часов напряженного ожидания, сомнений и тайных страхов не разделял он с Адой и Джеком, их черный любимец, и не принес им успокоения своим видом, запахом и прикосновением. Не счесть, сколько раз они совершали прогулки одни, уже когда его не стало, и все же каждый раз оборачивались и смотрели, не трусит ли он за ними, внимательно выслеживая невидимый след. И когда эти молчаливые друзья покидают нас, тяжко нам еще и оттого, что, уходя, они уносят с собой и многие годы нашей жизни. И все же совсем не жаль им этих лет, с такой теплотой и любовью отданных служению нам. Все, что мы можем им дать, – это позволить лечь у своих ног, прижавшись подбородком к земле; и эту малость они, несомненно, заслужили.

Знают ли они, подобно нам, что пробьет и их час? Да, порой знают, только этим и можно объяснить то, что перед самым концом Крис иной раз подолгу сидел совсем неподвижно, подавшись немного вперед, понурив голову, целиком уйдя в себя; потом поднимет глаза и посмотрит Джеку в лицо. И взгляд этот яснее всяких слов говорил: «Да, знаю, я должен уйти!». Если бессмертна душа человека, бессмертна и душа собаки. Если после смерти мы знаем, кем были раньше, знают и они. Ни один человек, жаждущий правды, думал Джек, не может с легкостью сказать, что ждет после смерти собак и людей – исчезнут их сознание или нет. Одно несомненно: мучиться над разрешением этой вечной загадки – ребячество. Что бы нас ни ожидало, это то, что быть должно, единственно возможное. Джек знал, что Крис тоже понимал это и, подобно своему хозяину, был, что называется, пессимистом. Ада говорила, что, оставив их, он однажды все же вернулся. Случилось это в последнюю ночь старого года, она грустила в одиночестве, когда он явился ей в своем прежнем обличье, такой же черный; он обошел стол со стороны окна и направился к своему обычному месту – под столом, у ее ног. Она видела его совершенно ясно; слышала, как мягко ступал он по полу подушечками лап и как стучали его когти. Она почувствовала тепло его тела, когда он задел край ее юбки. И ей подумалось, что теперь он уляжется ей на ноги, но ему что-то помешало, и он постоял, прижавшись к ней, потом направился к тому месту, где обычно сидел Джек и где его в ту ночь не было. Она видела, как он постоял там, словно в раздумье; внезапный шум или смех заставил ее очнуться, и медленно, очень медленно видение исчезло. Приходил ли он, чтобы сообщить хозяевам о чем-то или дать совет, хотел ли сказать им что-то в эту последнюю ночь уходящего года или он охранял их? Придет ли Крис еще когда-нибудь?

На могиле его нет каменной плиты. Его жизнь запечатлена в сердцах Ады и Джека.