Королева Таврики - Александра Девиль Страница 45

Марина сидела как громом пораженная. Еще несколько минут назад она боялась, что строгий пастырь запретит ей даже думать о Донато, теперь же он сам будто подталкивал ее к возможному браку с римлянином. Но девушка инстинктивно ощущала, что за всем этим кроется какой-то неведомый ей замысел, нечто большее, чем простая снисходительность священника к чувствам молодых людей. Немного подумав, она решилась задать прямой вопрос:

— Скажите, отче, вы ведь недаром сначала говорили мне о православном долге, а теперь — о моих отношениях с Донато?

Священник пригладил бороду и, как показалось Марине, даже усмехнулся в усы. Он не сразу взглянул в глаза собеседнице и ответил лишь после некоторого молчания:

— Да, Марина, ты верно угадала: между предметами моих рассуждений есть связь. И, рано или поздно, я должен открыть тебе свой замысел. Так вот. Нам, феодоритам, очень важно знать о намерениях генуэзских властей. Именно в Кафе будет готовиться поход Мамая на Русь. Но в окружении кафинского консула пока нет близких нам людей. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Кажется, понимаю… Вы хотите, чтобы таким человеком стал Донато.

— Да. Теперь ты видишь, Марина, насколько я доверяю тебе, юной и неопытной девушке, если говорю с тобой на такие темы? Но ты поклялась во всем следовать моим советам. И как бы дальше все ни сложилось, ты должна сохранять в тайне наш разговор.

— Обещаю вам, отче. Только я совсем не уверена, что Донато согласится помогать феодоритам.

— Но у него нет причин отказаться. Он римлянин, а не генуэзец, он не присягал генуэзскому дожу, он приехал в Таврику за удачей и богатством, а еще — как ты считаешь — в поисках Чаши Грааля и других духовных реликвий. Объясни ему, что все это он найдет, если согласится помочь православному княжеству. Когда он поступит на службу к Джаноне дель Боско, то будет получать жалованье не только от консула, но и от нас. А побывав в Феодоро, он убедится, что именно в нашем княжестве остались самые верные следы Святой Чаши. Латинские поэты придумали, будто Чашу надо искать в западных странах, на самом же деле она изначально хранилась здесь, на православном востоке.

— Все это слишком сложно и спорно… — вздохнула Марина. — Поверит ли Донато таким объяснениям?

— А это во многом будет зависеть от тебя. Влюбленный мужчина обязательно прислушается к словам любимой девушки, особенно если она будет говорить горячо и уверенно, с огнем в глазах. Постарайся быть убедительной, но для этого ты сама должна быть убеждена в своей правоте.

Марине приятно было слышать, что отец Панкратий называет ее любимой девушкой Донато, но в глубине души она почему-то сомневалась в чувствах римлянина к ней. Слишком загадочным казался ей этот мужчина, о котором она почти ничего не знала и душа которого была закрыта для нее, как потайной ларец.

Задумавшись, она не сразу откликнулась на прямой вопрос священника:

— Так ты согласна следовать моему плану, Марина? Или тебе не хочется сближаться с этим римлянином?

Она пробормотала что-то неопределенное.

— Впрочем, я не тороплю тебя с ответом, подумай до завтра. — Отец Панкратий покровительственным жестом тронул ее за плечо. — Спроси свое сердце и разум.

Марина и без раздумий знала, что сердце ее согласно, но стеснялась об этом говорить, поскольку еще не была уверена в ответных чувствах Донато.

— Слишком все неожиданно, отче: тайная миссия, поездка в Феодоро… Я не могу так сразу все решить. Можно мне сегодня пойти в церковь помолиться? Пусть Бог меня вразумит.

— Тебе просто хочется посмотреть город? — он слегка улыбнулся. — Хорошо, мы вместе пойдем в церковь Святой Параскевы. Молись и в храме, и дома, это благое дело.

На том разговор был окончен, и отец Панкратий оставил девушку в раздумьях.

Теперь, после объяснений священника, Марине многое стало ясно. Она поняла, что их с Донато хотят использовать в сложной политической игре, которую здесь, в Таврике, вели между собой греческие князья, генуэзские купцы и татарские беи. А главным полем этой кровавой игры должны были стать земли далекого северного княжества, где жили единокровные Марине русичи. Столь неожиданные повороты судьбы пугали девушку, и порой она чувствовала себя щепкой, подхваченной бурным потоком, но мысль о том, что отец Панкратий — святой человек, который не может посоветовать плохого, ее успокаивала.

И сейчас Марина уже не удивлялась тому, что греки старались сделать незаметным пребывание ее и Донато в доме Эраста. Ведь Сугдея, как и Кафа, была владением генуэзцев, и отец Панкратий опасался генуэзских чиновников и шпионов, которые могли помешать той тайной миссии, к которой он хотел привлечь Донато и Марину.

Но уже на следующий день девушка убедилась, что, несмотря на все предосторожности, в городе нашелся человек, узнавший римлянина.

Это случилось утром, когда Марина, готовясь дать окончательный ответ отцу Панкратию, решила войти к Донато и попытаться хотя бы намеками распознать его чувства к ней.

Она застала раненого уже не в постели; он стоял возле окна, опираясь здоровой рукой о стену, и, отодвинув занавеску, смотрел на улицу.

— Зачем вы встали?.. Зачем ты встал? — забеспокоилась девушка, кинувшись к нему. — Разве врач уже разрешил вставать?

— Марина! — обрадовался он. — А что же ты вчера вечером не зашла меня проведать?

— Я была в церкви с отцом Панкратием, — сказала она, отводя взгляд от его искрящихся черных глаз. — Ну, довольно стоять, ложись в постель, ты еще слаб.

— Слаб, говоришь? Ну, тогда помоги мне добраться до постели.

Он крепко обнял Марину за талию и, чуть прихрамывая на раненую ногу, отошел от окна и сел на кровать. Марину он не выпустил, и ей пришлось сесть рядом. Осторожно освободившись от его объятий, она заставила раненого лечь и строго ему сказала:

— Твои раны еще не зажили, а от потери крови у тебя может закружиться голова, поэтому пока не вставай, если находишься в комнате один.

— Спасибо за заботу, мой милый лекарь, — улыбнулся Донато.

— Могу ли я не заботиться о своем спасителе? — Марина улыбнулась в ответ.

— Не только я твой спаситель, но и ты моя спасительница. Ведь это ты помогла мне нанести решающий удар Заноби, а потом ты же позвала на помощь греков. Если бы не твое мужество, я бы тогда отправился в мир иной.

«А ведь и правда — мы спасли друг друга», — подумала Марина, радуясь, что взаимная благодарность навсегда связала ее с Донато.

Он вдруг попросил ее:

— Наклонись ко мне, я что-то хочу сказать тебе по секрету.

— Любопытно, что за секрет?

Она наклонилась, а он вдруг обнял ее, притянул к себе и крепко поцеловал в губы.

Марина никогда раньше по-настоящему не целовалась с мужчинами. Те легкие, полушутливые поцелуи, которые срывали с ее уст юнцы во время танцев на городских праздниках, были не в счет, и она это поняла сейчас, испытав волнующее, ни с чем не сравнимое чувство. В поцелуе Донато угадывалась настоящая мужская страсть, опыт и сила. «Что это, если не любовь? — подумала девушка с замиранием сердца. — И эту любовь готов благословить даже суровый отец Панкратий!»