Вкус желания - Беверли Кендалл Страница 38

— Нет! Но не исключаю, что вы можете сбежать с одним из слуг, — огрызнулся он.

Этот коварный намек на Джозефа Кромуэлла, отец которого владел двумя крупными текстильными фабриками, заставил Амелию покраснеть. Она сделала усилие, чтобы ее голос не выдал того, насколько она уязвлена.

— Я полагала, вы уже усвоили, что мой интерес сосредоточен на представителях купечества и обедневших аристократах. И конечно, вы, милорд, меньше чем кто-либо другой можете иметь что-то против представителей рабочего класса. Потому что, как я слышала, вы пользуетесь услугами женщин, осмелюсь сказать, занимающихся определенного рода ремеслом.

Напряжение мышц вокруг его рта стало еще заметнее, и он едва слышно хмыкнул:

— К чему такая скромность, Принцесса? Вы ведь уже обвинили меня в том, что я побывал в постелях всех шлюх в Лондоне! Но на этот раз я хочу избавить вас от ложных представлений. Несмотря на вашу убежденность, скажу, что никогда не пользовался услугами продажных женщин.

Амелия с трудом удержалась от смеха.

— Неужели вы не имеете любовницы? И не платите за ее заботы о вас?

Глаза виконта сузились.

— Надеюсь, вы не пытаетесь приравнять любовницу к обычной шлюхе?

— Нет, конечно, не к обычной. Я полагаю, что у любовниц перспективы богаче, и, пока длятся их отношения с джентльменом, они обслуживают его одного. Но готова поспорить, что цена их хороших манер, интеллекта и красоты непомерно высока.

Несколько секунд лорд Армстронг не произносил ни слова и только потрясенно смотрел на нее, не отводя взгляда.

— Господи! Да, похоже, вы кое-что знаете о любовницах. Подумываете сами о подобной карьере?

Было очевидно, что он сказал это с намерением оскорбить. Но Амелия не проглотила наживки.

— Возможно, я молода, но не наивна. Хотя в обществе о таких вещах говорят шепотом, это не является тайной.

С непринужденностью близкого знакомого виконт сдвинул документы на столе в сторону и уселся на него, на ее письменный стол, на расстоянии волоска от нее и принялся болтать одной ногой в то время, как другая прочно стояла на полу.

— А единственная вещь, обходящаяся дороже любовницы, — это жена. Но я мог бы завладеть вами, не беря вас на содержание как любовницу и не заключая с вами помолвки. И что вы на это скажете?

Он говорил тихо, в тоне его прорезались интимные нотки, и потому его вопрос прозвучал особенно дерзко.

Амелий кипела от возмущения, которое вот-вот грозило выплеснуться на поверхность. Она сделала неловкое движение и случайно коснулась рукой ярко-синей ткани его панталон. И чуть не вскочила со стула. Но гордость удержала ее на месте. Она дважды отвечала на его поцелуи, и он полагал, что теперь она покорно ляжет к его ногам?

— Не льстите себе.

Он рассмеялся, и в его смехе слышалась легкая хрипота. От этого звука по ее телу пробежала дрожь.

— Ну, Принцесса, как я понимаю, вы хотите уязвить меня.

Он смотрел на нее в упор и так пристально, что, казалось, видит все ее слабости и собирается использовать к своей выгоде каждую из них. Внезапно Амелия испугалась.

Более того — пришла в ужас!

— Докажите это, — ответил он шепотом, и глаза его вызывающе сверкнули.

— Прошу прощения?

Амелия, смущенная и раскрасневшаяся, недоуменно заморгала.

— Докажите, что я не смогу вас заставить пожелать меня.

— Я-я… вовсе не должна ничего доказывать.

Он ответил с коротким смешком:

— О, я не так уж в этом уверен.

И тут его рука оказалась у нее на затылке, он привлек ее ближе к себе и опустил голову.

Она с легкостью могла вырваться из-под его руки и разом покончить с этим безумием. И тогда не потребовалось бы никаких позднейших повторных обвинений. Но она этого не сделала и продолжала молча смотреть на него, а он привлекал ее ближе к себе, и глаза его гипнотизировали ее своим пристальным взглядом. Никогда еще она не была средоточием такого пламени. И никогда не была так околдована мужчиной.

И туг он выпустил ее, внезапно отдернув руку. Он спрыгнул со стола и смотрел на нее с удовлетворенной улыбкой на губах, поцелуев которых она так отчаянно жаждала.

— Видите, я уверен, что уже мог бы овладеть вами сто раз самыми разными способами, — сказал Томас, пряча руки глубоко в карманах, чтобы скрыть их дрожь.

Они дрожали от желания привлечь ее в свои объятия, уложить на пол и овладеть ею любым из известных способов — прямо, сбоку, сзади. Все равно как, лишь бы усмирить невыносимую жажду обладать ею, в последний месяц пожиравшую его заживо.

Он отвернулся, чтобы не показать ей этого, будь проклято его очевидное возбуждение.

— Почему вы это сделали? — спросила она охрипшим, срывающимся голосом.

Томас полуобернулся к ней, удивленный вопросом и ее прямотой.

— Чтобы кое-что доказать, — ответил он после долгой паузы.

Амелия поднялась со стула и направилась к нему. Томасу захотелось закрыть глаза, чтобы не поддаться соблазну, но он понимал, что это было бы проявлением слабости. Она могла бы использовать ее против него и съесть его живьем.

— И что вы доказали? — спросила она, и теперь ее гордое звучал холоднее и спокойнее.

Что, черт возьми, можно на это сказать? Что он хотел доказать, что владеет собой?

Принимая во внимание его теперешние чувства, он не мог отважиться на такой откровенный обман.

И прежде чем он успел собраться с мыслями, чтобы дать разумный ответ, она прижалась к нему, ее стройные руки обхватили его за шею, и она заставила его опустить голову.

И сразу же на него обрушилось множество ощущений: аромат чего-то невообразимо нежного и женственного и прикосновение нежной женской плоти. Испытывая мучительное возбуждение, Томас не находил в себе силы сопротивляться ей, а еще меньше — себе. Он обхватил ее лицо обеими руками и прижался к се губам.

Желание и жажда обладать ею уничтожили последние следы сдержанности. Месяц самообуздания и сдерживаемого желания — все это излилось в его поцелуе. Ее голова оказалась на его плече, а его руки блуждали по всему ее телу. Его ладонь коснулась ее груди, потом сжала эту нежную женскую плоть.

Соски ее напряглись и отвердели под шелком корсажа, когда он принялся их потирать, а потом и пощипывать. Ее дыхание прервалось, из ее груди вырвался приглушенный стон.

Ему хотелось обнажить эти груди и насладиться их видом. В мечтах он не раз приникал губами к этим нежно-розовым бутонам. Господи! Желал ли он когда-нибудь женщину больше, чем теперь? Похоже было, что с тех пор прошла вечность.

Она отвечала на его поцелуи со всем пылом невинности. Губы ее раскрылись, и ее неопытный язык оказался способным повергнуть на колени любого мужчину.