Черный код - Вергилия Коулл Страница 32

– Анита-Анита, – со вздохом покачал головой главврач и поднялся с места, – что ж вы веревки из старика вьете?

– Да какой же вы старик, Аркадий Григорьевич, – подыграла я, – молодой еще.

– Ха! Молодой! – он жестом указал на дверь. – Дедушка уже.

– Молодой дедушка.

Я продолжала кокетничать с Васильевым всю дорогу до медблока, а у самой тряслись поджилки от предвкушения встречи с Максом. Видимо, проклятие двуличности пало и на меня, как и на всех приближенных к нему людей. Что же заставляет других лгать и изворачиваться ради него? Может, узнаю сегодня?

В довольно прохладном помещении с узкими зарешеченными окнами находилось несколько кроватей, но занятой оказалась лишь одна. Мое сердце пропустило удар, стоило увидеть Макса. Он лежал, повернув голову набок и закрыв глаза. Обнаженная грудь мерно вздымалась, поверх ребер была наложена повязка. Ноги укрывала застиранная до серого цвета простыня. Его ранили в живот? Очень опасное ранение, как мне всегда казалось. Но, видимо, обошлось, – жизненно важные органы не задеты.

– Спит, – прокомментировал Васильев, пододвигая к кровати стул для меня, – после укола.

– Как это случилось? – пролепетала я, опускаясь на сиденье.

– Да кто знает? В камеру, говорят, кто-то пробрался ночью, когда все спали. Хорошо, что у вашего подопечного реакция не подвела. Успел перенаправить удар. Метили в горло, получилось в живот. Нападавший сразу сбежал, как промашку понял. Ну, так говорят.

Ну, конечно. Видимо, чтобы не светиться.

– Вы можете дать мне немного времени? – повернулась я к Васильеву, который горой возвышался за спиной.

Тот потоптался на месте.

– Разве что недолго.

Я дождалась, пока шаги стихнут, и хлопнет дверь. Потом, уже не таясь, жадным взглядом впилась в Макса. На правом плече у него оказалась татуировка в виде арабской вязи, охватывающей крепкий бицепс. Грудь рельефная, как с картинки. Боже, какой же он красивый, разве такие бывают?! Наверняка бывают в воображении каждой домохозяйки, насмотревшейся фильмов о любви, но чтобы вот так… передо мной… вживую…

Я не выдержала и коснулась его. Кожа теплая и гладкая. Очень приятная на ощупь. Я провела ладонью по груди Макса, стараясь не спускаться к повязке, чтобы не причинять лишней боли. Он слегка пошевелился, чуть мотнул головой, приоткрыл губы. Меня охватила дрожь от его неосознанной реакции. Как же захотелось его поцеловать!

Соблазн был очень велик, и искушение усиливалось тем, что Макс спал, а значит, не отдавал себе отчета в происходящем. Он бы и не заметил… всего один маленький поцелуй… почти невесомое прикосновение к его губам в реальности… я ведь знала, какие они там, в наших с ним виртуальных встречах. Но будут ли они такими на самом деле?

Я сглотнула.

Нет, нельзя. Нельзя позволять себе настолько терять голову. Я же взрослый разумный человек, замужняя женщина! А веду себя, как девчонка, которая радуется возможности украдкой поцеловать понравившегося мальчика!

К тому же, я здесь не за этим.

Убрав ладонь с груди Макса, я взяла его правую руку. Посмотрела на безымянный палец. Обычно у тех, кто носит или носил обручальное кольцо, на этом месте кожа чуть стерта. У Макса – нет следа. Давненько он снял свое…

Интересно, он сделал это до того, как его жена попала под автобус или после? Хотел скорее избавиться от всего, что напоминало о кошмарном браке? Или просто безделушка надоела?

Я сжала руку Макса между своих ладоней. Еще в лаборатории Соловьева мы разработали ряд запретов для перцепторов. То, чего ни в коем случае нельзя делать, чтобы не навредить объекту. Одно из таких правил – соблюдать осознанность.

Нельзя проникать в подсознание человека, не предупредив его об этом. Каждый раз перед сеансом объект видит, что перцептор стоит перед ним и готовится начать сеанс. И потом, во время нахождения в виртуальной реальности, у подопытного есть своеобразный якорь. То, что помогает впоследствии провести границу между сеансом и настоящей жизнью. Воспоминание о том, что перцептор был.

Вступить во взаимодействие со спящим человеком – означает лишить его этого якоря. Он просто обнаружит себя в другом месте и будет воспринимать все за чистую монету. А потом, проснувшись, не поймет, как снова оказался в прошлом, ведь прожил уже какое-то время в ином временном отрезке! Ощущения, наверное, можно сравнить с амнезией, когда человек не может вспомнить определенный кусок из минувших дней и не соображает, как оказался в том или ином месте.

Это очень жестоко.

Это может свести с ума.

– Прости меня, – прошептала я, – но ты поставил меня в слишком жесткие рамки. Ты сильный. Ты справишься.

Неизвестно, кого больше уговаривала – его или себя. Начать сеанс с раненым человеком, без мониторинга жизнедеятельности и во сне… мой наставник пришел бы в ужас, если бы услышал о подобном. Но Соловьев умер, а я держала за руку его возможного убийцу.

И терять мне было уже нечего.

Наклонившись к Максу, я закрыла глаза и произнесла над его ухом:

– Зачем ты убил Андрея Викторовича?

* * *

В первый же момент я оказываюсь в темноте и не могу ничего разглядеть. Пытаюсь ориентироваться на другие ощущения. Трясет. Шум мотора. Я в машине? В фургоне, если быть точной. Да, в каком-то фургоне, потому что глаза привыкают и различают свет, проникающий в щель между дверей. Я сижу на полу и стараюсь сохранить равновесие, чтобы не валиться на спину на каждой кочке.

Проверяю руки и ноги – не связаны. Я свободна, на мне удобная одежда. Пора разыскать Макса.

– Значит, ты все-таки поверила мне?

Я вздрагиваю от звука его голоса. Да вот же он, здесь, рядом со мной. Пытаюсь разглядеть его, но вижу лишь очертания силуэта. Макс прижимает меня к себе. Застываю, потому что это очень нежные объятия. И это очень неожиданно.

– Не бойся, – с усмешкой шепчет Макс и гладит меня по волосам, – неужели ты думаешь, что теперь, когда все наконец-то закончилось, я позволю случиться с тобой хоть чему-то плохому?

Закрываю глаза. Боже, я хочу этого мужчину таким, какой он есть сейчас! Хочу, чтобы он всегда обнимал меня так и закрывал от всех невзгод, потому что знаю – он может. Но не понимаю – почему меня?!

Тем не менее, нужно продолжать подыгрывать. Макс верит, что сейчас живет в реальности, и я не должна разрушать его убеждения, если хочу чего-то добиться.

– С тобой я ничего не боюсь, – бормочу я и прячу лицо у него на груди.

– И ты все-таки заглянула в ту ячейку, да? – довольным голосом продолжает он.

Ячейку? Стараюсь не слишком напрягаться, чтобы не выдавать себя. Значит, существует какая-то ячейка, пожалуй, банковская, куда мне стоит заглянуть? Так и хочется спросить, где же искать это загадочное место и что там лежит, но опять боюсь вызвать подозрения.