Черный код - Вергилия Коулл Страница 33

– Да, заглянула.

– Я знал, что ты мне поверишь, – Макс берет меня двумя пальцами за подбородок и приподнимает лицо к себе. – С первого момента, как увидел, это было как выстрел, как озарение. Я просто знал, что это ты.

Для меня его слова тоже звучат, как озарение. Как будто это не он, а я лишилась якоря и затерялась где-то между реальностью и выдумкой. Потому что Макс не может говорить такие слова мне. Или может?!

– Я?! – протягиваю удивленно и все еще не верю ушам.

– Ты, Анита, – усмехается Макс.

А потом целует меня. Со стоном прижимается к моим губам и тут же отпускает их, будто одергивает себя. Замирает. Делает глубокий прерывистый вдох. Кровь пульсирует в моих висках от волнения, словно это самый первый раз для нас обоих.

– Всегда хотел узнать, какая ты на вкус в реальности.

Меня захлестывает горькая радость от того, что в полутьме не видно выражения глаз. Потому что я знаю то, чего Макс не осознает: он не в реальности. Один-единственный раз, обманом, но все-таки я имею некоторое преимущество. Так почему же мне не по себе?

– И какая? – хрипло отзываюсь я и провожу языком по губам.

На пару мгновений Макс задумывается. Потом легкими движениями убирает волосы мне за уши, открывая лицо.

– Настоящая.

Проклятье! Моя совесть не выдержит этого. Но руки Макса скользят по спине, и что-то внутри шепчет эгоистичным голоском: «не возражай… позволь… останься… он никогда не подпустит тебя больше так близко… другого шанса не будет…» И я выгибаюсь, подставляю шею для поцелуев, зарываюсь пальцами в успевшие немного отрасти волосы на затылке Макса. Он выдыхает в мое плечо с полустоном, хватка становится другой, более знакомой, более властной. Перестает сдерживаться, отпускает себя на волю. Больше не скрывает от меня то, что всегда так притягивало и одновременно пугало. Желание. Способность подчинить. Способность быть сильнее.

И я понимаю, что хочу этого. Дрожи от его прикосновений, искусанных от нетерпения губ. Вот чего мне не хватало с момента, как Макс впервые отравил мое тело ядом своих ласк.

Фургон продолжает подпрыгивать на кочках и крениться на поворотах. Нас кидает друг на друга, вокруг все грохочет и лязгает. Руки Макса жадно шарят по моему телу, не оставляя без внимания ни одного участка. Я чувствую, что тону, увязаю в пучине его прикосновений. Другой реальности не существует. Вот она, моя реальность, где я с Максом по доброй воле, без борьбы, противостояния и прошлого, без моего мужа и его жены, все с чистого листа, сначала, только для нас двоих…

– Анита… – хриплым голосом говорит Макс. – Знаешь, сколько у меня было темных ночей, таких хреновых дней, что опускались руки, когда казалось, что я больше не потяну эту лямку, когда хотелось все бросить? Но я верил, что этот момент наступит, и боролся дальше. За тебя. За свою веру в тебя. Я верил, что ты не подведешь.

Отворачиваюсь и закусываю согнутый указательный палец, чтобы не закричать. Что же он делает со мной? Чего просит? Зачем обрушивает так яростно весь гнет своей страсти, какой-то затаенной боли и безумного убеждения в чем-то, чего я не понимаю?

Как будто знает, что именно вся сложность его натуры и привлекает, привязывает к нему крепче любого каната, заставляет терять голову быстрее любого наркотика.

Макс отпускает меня, и я скорее догадываюсь, чем вижу, как он начинает дрожащими руками судорожно расстегивать на себе одежду. Внизу живота все мгновенно тяжелеет. Не нужно ничего говорить, все понятно без слов. Он хочет меня, я хочу его. Что может быть проще?

Зря я прикасалась к Максу до сеанса. Теперь точно знаю, какая на ощупь его кожа. И уверена, что на правом плече обнаружила бы татуировку, если б смогла что-то разглядеть. Макс нетерпеливо расправляется с пуговицами на моей одежде, скользит ладонями по груди, забираясь под чашечки лифчика и дразня соски. Я же не хотела сдаваться… кажется, не хотела…

– Стой. Стой… куда мы едем? – бормочу я, пока еще могу что-то соображать.

– Это ты скажи, куда мы едем, – одной рукой Макс стягивает с себя одежду, другой – придвигает меня ближе. – Выбор за тобой. Теперь все дороги открыты. Только я больше не могу ждать. И не хочу. Хочу узнать тебя сейчас.

На миг мне становится страшно. Не за себя, за него. За то разочарование, которое ждет его при пробуждении. Кое-что, наконец-то, становится понятным. Макс представляет, что свободен, а я каким-то образом ему на пути к этой свободе помогла. Все это время он мечтал о том, что получит оправдательный вердикт? Почему так убежден, что я должна ему поверить?

– Подожди… подожди… – оторвать его от меня непросто. – Почему же ты не рассказал мне всю правду сразу?

Макс поднимает голову, и я чувствую, как напрягаются его мышцы под моими руками.

– В этом и весь фокус. Нельзя ничего рассказывать. Разве ты не поняла?

С опозданием я догадываюсь, что сделала что-то не так. Макс хватает меня за плечи, больно сжимает их.

– Ты что, ничего не поняла, Анита? Отвечай мне!

И в этот момент под нами пробуждается землетрясение. По-другому я не могу объяснить резкий толчок, который отбрасывает Макса от меня.

– Что за… – сквозь зубы ругается он.

Я уже примерно понимаю, что это, но не успеваю ничего объяснить. Нас снова трясет. Фургон подбрасывает. Ощущение полета в воздухе. Все кувырком. Удар о землю. Скрежет железа по камням.

И я все прекращаю.

* * *

– Что вы делаете?! – перепуганный насмерть Васильев склонился надо мной и тряс за плечо с такой силой, что моя голова моталась туда-сюда.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переключиться в режим реальности. Вернулся специфический медицинский запах, прохлада помещения и яркий дневной свет из окон.

– Это вы что делаете?! – зашипела я, отпустила Макса и сбросила с себя руку главврача. – Никогда, ни в коем случае не трясите перцептора во время сеанса! Мой вестибулярный аппарат только что сыграл злую шутку с вашим… пациентом.

Я заставила себя повернуться и посмотреть на Макса. Он лежал в той же позе, только на висках выступили капли пота, а на скулах играли желваки. Оставалось надеяться, что ему не нанесла большого вреда резкая встряска, которую мой мозг интерпретировал как землетрясение и последующую за этим аварию.

– Вы говорили, что никакого сеанса не будет! – Васильев был очень зол.

Я поморщилась. Поругалась с адвокатом, теперь и отношения с главврачом испортила, а ведь он мог бы мне еще помочь по-дружески. И ради чего? Еще большего количества появившихся вопросов о поведении Макса?

– Вы понимаете, что я должен буду сообщить об этом кому следует? – все больше выходил из себя главврач. Его голос, отражаясь от стен, гремел по помещению как иерихонская труба.

Проклятье! Да, я понимала. Но надеялась, что до такого не дойдет. Теперь все плохо. Очень, очень плохо. Что же я натворила? И как теперь разобраться со всем, что наговорил мне Макс?