Муза винодела - Келли Хантер Страница 30

— Завтра. Этьен не возражает. Он распорядился устроить в замке праздничный ужин в нашу честь. Я предупредил его, что ты будешь присутствовать на нем, если хорошо себя почувствуешь. Ну, что скажешь?

— Конечно, я приму приглашение, — улыбнулась она. — Спасибо, что спросил.

— Пожалуйста. — Его губы дрогнули, но глаза остались серьезными. — Я придумал этот план после того, как с тобой случилось несчастье.

— Какое несчастье? Я всего лишь потеряла сознание.

— Этьен согласился со мной.

— Был ли у него выбор?

— Нет, — улыбнулся Рафаэль. — Но у тебя есть. Мы можем изменить наш план. Ты только скажи.

— Мне все нравится, — заверила его Симона. — Шесть месяцев — принцесса, три — наследница империи шампанских вин, еще три — муза прославленного винодела. И так каждый год. Мне кажется, я справлюсь со всеми этими ролями. Ну-ка повернись.

Он повернулся к ней лицом.

— Нет, спиной.

Рафаэль не пошевелился. Он уже знал, что за этим последует прикосновение, потом поцелуй, потом он окажется вместе с ней в постели, и все это закончится тем, что они займутся любовью. А он старался быть особенно осторожным в эти дни. Так рекомендовал врач.

— Знаешь, у меня появилась одна мысль… — начала Симона.

— Если насчет тату, я даже слушать не стану.

— Поверь, мысль стоящая…

— Нет. Ешь свои хлебцы.

— Мне уже надоели эти чертовы хлебцы, — буркнула она, передернув плечами.

Раф с беспокойством посмотрел на нее, должно быть предполагая, что сейчас она стремительно бросится в ванную. Но у Симоны было на уме другое.

— А что, если у нас будет девочка? — Она вернулась к излюбленной теме. — Тогда нам придется отказаться от имен архангелов. Метатронелла меня совсем не привлекает.

— Полностью с тобой согласен.

— К тому же мне вообще не нравится вереница имен — Дювалье, Александер, де Морсе и так далее. Почему бы нам не назвать малышку именем какого-нибудь цветка, месяца года, звезды или просто чего-нибудь замечательного? Что, к примеру, ты думаешь о Надежде?

— Оставь надежду навсегда, — промурлыкал Рафаэль.

— Тогда, может быть, Серена — спокойствие и безмятежность?

— Вряд ли она подарит нам спокойствие и безмятежность.

Симона решила, что хватит его дразнить.

— Мою мать звали Анжелина, — начала она осторожно. Мать умерла, когда Симоне не было и года, и она ее совсем не помнила. Однако она знала маму по рассказам, и то, что она знала, ей очень нравилось. — Анжелина Грэйс.

— Это неплохо. — Он одарил ее мягкой улыбкой, которую Симона очень любила.

— Я подумала и об имени мальчика. — Харрисон.

— И это тоже неплохо, — согласился Рафаэль.

— А ты помнишь, как первый раз поцеловал меня? — спросила она.

— Да.

— Нет, не в коленку, когда я свалилась со стены. И не в макушку, когда мы обыграли Люка и Габриель в футбол.

— Конечно. — Уголки его губ дрогнули.

— Это было на празднике урожая. Ты весь вечер старательно избегал меня.

— Я припарковывал машины, Симона. А ты была королевой бала.

— О, там была одна замечательная машина. — На мгновение она задумалась. — «Феррари», кажется?

— «Бугатти».

К тому времени, когда они закончили целоваться, он мог взять ее где угодно, хоть на капоте. Однако не сделал этого. Потребовалась еще одна неделя. Неделя отчаянной борьбы с его стороны и ожидания, граничащего с агонией, — с ее. Симона ненавидела ждать.

— Я и не думала, что ты собираешься заняться со мной любовью этим утром. — Она лукаво посмотрела на Рафаэля.

Ох, как хотел бы он заняться с ней любовью! Однако Рафаэль решительно покачал головой:

— Доктор сказал, что тебе три дня нужно оставаться в постели.

— То, что я имела в виду, как раз и предполагает активность именно на этом уровне.

Он рассмеялся и, тряхнув головой, повернулся, намереваясь уйти.

— Куда-нибудь собираешься? — спросила Симона.

— Под душ. И лучше — под самый холодный.

— Хочешь, я потру тебе спинку?

— Ешь свои хлебцы.

— Я думаю… — начала она.

— Ага. Я это уже заметил.

— Так вот, — не унималась она, — бал в Кавернесе состоится через пару недель, а мы к тому времени уже переберемся туда, и мне понадобится кавалер. Тебе не придется парковать машины, а значит… А значит, в этот раз мы могли бы сделать все, как следует.

— Ты имеешь в виду — на капоте «бугатти»?

Он не забыл. Симона улыбнулась:

— Я говорю о том, что если темного ангела вдруг отяготит букет красных роз и посетят не совсем чистые мысли, то я поддержу его.

— И надолго? — Настороженность вновь охватила его. Так всегда происходило, когда речь заходила о будущем.

— Это будет зависеть от того, — серьезно сказала Симона, — чего пожелает принц.