Муза винодела - Келли Хантер Страница 29

Рафаэль коротко выругался.

— Все пройдет, — мягко сказал доктор.

Рафаэль промолчал, у него на сей счет было другое мнение. Это не сны. Это воспоминания. И как бы человек ни пытался избавиться от них, они все равно остаются с ним.

Поблагодарив врача, Этьен проводил его до дверей.

Рафаэль опустился на стул и закрыл руками лицо.

— Это не сон… — пробормотал он. — Симона вспоминает Кавернес. Она всегда старалась защищать меня от врагов — настоящих и мнимых. А ведь это я, я должен защищать ее.

Этьен промолчал.

— Я принял решение, — сказал Рафаэль мужчине с такими же глазами, как у него.

Этьен пристально посмотрел на него:

— Сейчас?

— Да.

— Это действительно твое решение или же ты считаешь, что так будет лучше для матери твоего ребенка?

— Это одно и то же, — бросил Рафаэль. — Я не хочу постоянно жить в Мараси. Я не тот сын, которого вы искали.

— Ты не прав, — возразил Этьен. — Ты лучше, чем я надеялся.

«Должно быть, он не на многое надеялся», — подумал Рафаэль.

— Начиная со следующей недели, — сказал он, — я и Симона будем жить три месяца в Австралии и три месяца в Кавернесе. — Идея только что пришла ему в голову, однако он счел это справедливым. Кавернес был ее домом, «Земля ангела» — его. — Я хотел бы, чтобы поместье в Мараси осталось моим детям, и в обмен на это готов шесть месяцев проводить с вами. В течение этого времени я буду учиться управлять государством. Через десять лет я стану вашим наследником.

— Согласен, — сказал Этьен.

Оставался еще один момент, который необходимо было отметить.

— Знайте, что я никогда не поставлю свою ответственность перед государством выше ответственности перед Симоной и детьми. Я не такой, как вы.

— Я рад, — тихо произнес Этьен. — Я рад, что у тебя есть такая любовь.

Рафаэль посмотрел на него, впервые увидев не правителя, а очень одинокого человека.

— Я не всегда делал правильный выбор, Рафаэль, — мягко продолжил де Морсе. — В том числе относительно тебя и твоей матери. Но тогда… тогда это казалось мне единственным выходом.

Этьен не стал больше ничего объяснять. Но Рафаэль уже кое-что знал об этой истории — что-то из газет, что-то из дворцовых слухов. Родители Этьена погибли в авиационной катастрофе. Молодой принц, только что закончивший обучение в Париже, был срочно отозван из Франции, облачен в отцовскую мантию и тут же обвенчан с женщиной на несколько лет старше, более опытной в государственных делах. Стратегически выгодный, да и в других отношениях весьма удачный союз, не считая того, что детей у правящей четы не было.

Рафаэль встал и направился к спальне. У самой двери он обернулся.

— Вы подождете меня? — спросил он у Этьена. — Я не знаю, как долго там пробуду.

— Подожду.

— Мне хотелось бы поговорить с вами.

— О чем? — Синие глаза Этьена были до боли знакомыми. — Разве мы с тобой только что не обустроили мир? — Его улыбка тоже была знакомой.

— Нет. Только его будущее. — Рафаэль сделал глубокий вдох. Пора. Время настало. Время услышать о прошлом. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне о ваших отношениях с Жозе.

Проснувшись, Симона обнаружила себя в спальне, продуваемой ветерком из полуоткрытой балконной двери. Она не помнила, как попала сюда. Последнее, что сохранилось в ее памяти, — это горячее испанское солнце и крутившийся под ногами щенок.

Она положила руку на лоб, чтобы унять пульсирующую боль. Тут же перед ней появился Рафаэль. С лицом ангела. С душой бойца. И с сердцем, которое ей, увы, не принадлежало.

— Привет, — сказала она, слабо взмахнув рукой.

— Привет. Как ты себя чувствуешь?

— Так себе. А что случилось?

— Ты упала в саду. Наверное, небольшой солнечный удар. С ребенком все в порядке.

Хорошие новости, если не считать обморока и солнечного удара. У Симоны было ощущение, что она проспала целый день. Если, конечно, прошел только один день.

— Сейчас все еще пятница? — спросила она.

Рафаэль улыбнулся:

— Пятница.

— Так. Ну а что еще случилось за это время?

— О, много чего.

— Это имеет ко мне отношение?

— В общем, тебя осмотрел врач. Он взял кровь на анализ и дал тебе лекарство, чтобы снизить температуру. Он настаивает, чтобы ты отдохнула. Я хочу того же и увезу тебя в Кавернес.

— Что? — У Симоны закружилась голова. — Почему? Что случилось?

— Ничего. Кстати, со мной прилетел Этьен. Он тоже беспокоится. — Рафаэль помолчал. — Итак, тебе необходим отдых. А здесь ты не сможешь отдохнуть.

— Не смогу? Но почему?

— Ты слишком занята всеми этими кабинетными интригами, пытаясь помочь мне.

— Разве это не входит в наше соглашение? Вместе с поваром, экономкой, обслуживающим персоналом, бронированными машинами, замком и нарядами принцессы. Не думаю, что это такая уж большая плата.

— Зато я думаю, — сказал он. — Так что ты поедешь домой.

— Да?

Симона поспешила закрыть глаза, пока на них не выступили слезы. Она рвалась домой. Хоть ненадолго. Очень трудно проститься с Кавернесом. Пожалуй, даже невозможно. Но мысль о том, что она окажется вдали от Рафаэля, наполнила ее сердце горечью. Она была поражена — он собирается отослать ее.

— А ты? — спросила женщина едва слышно. Ей стало ясно, что Рафаэль сделал выбор и для себя. Решения никогда не давались ему легко, но если он их принимал, мало что могло поколебать его. Только любовь. И долг. — Что ты будешь делать?

— Я … — Он отвел глаза в сторону. — Я бы тоже хотел поехать домой.

— В Австралию? — прошептала она.

— Нет.

Симона пристально смотрела на Рафаэля, ожидая ответа. Она ждала, казалось, целую вечность. Наконец он произнес:

— В Кавернес.

Только дня через два Рафаэль решил посвятить Симону в свои планы. Его глаза засияли, когда он увидел, с каким энтузиазмом была принята эта идея.

— Ты слышишь, Руби? — воскликнула Симона, сидя в постели с подложенными под спину подушками. Руби была где-то под кроватью и, судя по всему, утащила туда один из шлепанцев хозяйки. — Ты станешь щенком-космополитом.

— Она не сможет поехать с нами в Австралию, — заметил Рафаэль. — Слишком длительный карантин.

— Ну, тогда придется ограничить ее передвижения Европой. Она могла бы оставаться с Люком и Габриель. Так когда мы отправляемся?

Рафаэль расхаживал по спальне в одних пижамных брюках, больше, чем всегда, похожий на ангела в голубоватом утреннем свете.