Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 29

– Что-то на тебе больно много лепестков,Незабудка! – принялся срывать с нее одежду столь сноровисто, чтооторопевшая Юлия ощутила себя луковкой в руках опытного повара: уже черезмгновение шелуха платья была с нее сорвана, остались только голубые чулочки сподвязками. Они-то и произвели на пана Флориана наиболее возбуждающеевоздействие: застонав, он опрокинул Юлию на кровать.

«Ну, хотя бы удовольствие я наконец-тополучу!» – изо всех сил стараясь быть циничной, подумала Юлия и зажмурилась, нопамять-предательница вдруг нарисовала перед ней брови вразлет, чеканныйпрофиль, темно-серые глаза и твердые губы Зигмунда Сокольского, и горло сжалосьот непрошеных слез. Конечно, она готова была зарыдать от ненависти к нему!

Пан Флориан вдруг опрокинулся на спину:

– Черт! Пусто-пусто! Такого со мной еще небывало!

Она подавила вздох не то облегчения, не торазочарования и с усилием отогнала воспоминания о ночи на почтовой станции.

Кажется, дело складывается не так плохо.Сейчас пан Флориан уснет – и все останется шито-крыто.

Однако он не засыпал, а просто лежал рядом сЮлией молча, изредка трогая ее тонкое колено и тихонько посапывая, а она струдом удерживалась, чтобы не захихикать от щекотки, и боялась только одного:что он потребует «взлелеять свой росток». С некоторыми приемами сего«цветоводства» мадам Люцина в теории ознакомила Незабудку, но применять их напрактике у нее нимало не было охоты. Но вдруг пан Флориан тяжело задышал ипривскочил над Юлией.

– Ох, скорее, скорее! – с беспокойствомпрошептал он, выкатывая свои черные глаза и раскидывая ей ноги пошире. –Мой маленький капрал готов к штурму! Скорее открой ворота крепости, не то онопять опустит свой таран!

Юлия не смогла сдержать смеха. И, едвакоснувшись ее, пан Флориан задрожал, заерзал, тихонько завыл – и стремительноизверг свою похоть и свою слабость. А потом уснул так внезапно, будтоумер, – и только громкое сопенье выдавало, что он вполне жив.

* * *

Юлия лежала на спине, все еще согнув колени,совершенно ошеломленная открывшейся ей истиной: оказывается, не все мужчиныдоставляют женщине наслаждение! Не могут? Не хотят? Не умеют? Значит, не всемужчины одинаковы в постели, не все такие, как Зигмунд, который старался нетолько для своего блага, но и для своей незримой любовницы. Может быть, онвообще единственный…

От этой мысли новая волна ненависти кСокольскому захлестнула Юлию. Да как он смел осведомить Адама о случившемся?!Как он смел говорить о Юлии так, словно она – его вещь, его крепостная девка?!Как он смел неотвязно присутствовать в ее мыслях, вплоть до того, что дажесейчас ей чудится его насмешливый, пристальный взгляд?!

Она сердито повернула голову в ту сторону,откуда, как ей чудилось, исходил этот прилипчивый взгляд, – и чуть невскрикнула, увидев Шимона Аскеназу, стоявшего в дверях и глазевшего наобнаженные тела Юлии и пана Флориана. При этом он отчаянно гримасничал, делалкакие-то безумные жесты, и Юлия не тотчас поняла, что пан Шимон всего лишьпросит ее выйти с ним из комнаты. Что, уже пора снова идти к гостям? Но почемув глазах Аскеназы такой ужас?

Немало всем этим озадаченная, Юлия подняласьи, прижав к груди охапку своих шелковых одежек, вышла в коридор, желая сейчастолько одного: поскорее помыться.

– Слушайте, барышня! – пробормоталАскеназа трясущимися губами. – Не стойте так, как будто у вас совсемотнялись ноги!

Юлия даже вздрогнула, до того эти слованапомнили ей жуткую суету в доме старой Богуславы. Она даже оглянулась невольнона кровать – но пан Флориан вполне жив, тихо, ровно сопит… Тут пан Шимон,потеряв терпение, схватил ее за руку и потащил по коридору, беспрерывнобормоча:

– Нужно бежать, бежать!..

– Дайте хоть одеться! – прошептала Юлия,вырывая руку. – Что за спешка, не пойму?!

Ей тоже стало страшно. Наверное, полякинапали-таки на след убийцы горбуна, а значит, есть угроза и для Аскеназы.Однако, даже если сейчас вокруг их Театра стоит полк жандармов с кавалерией иартиллерией в придачу, Юлия никуда не пойдет, прежде чем не примет ванну и неоденется по-людски. Она так и сказала Аскеназе, и тот мученически возвел к небуглаза:

– Ты, барышня, жалкий шекель, а он взыщет сменя за тебя, как за меру золота! – простонал он.

Юлия подняла брови. Еще совсем недавно,насколько она помнила, в эту фразу пан Шимон вкладывал совсем другой смысл! Икто взыщет? Тот самый загадочный патрон? Но почему?!

Ах, нет, все это потом! Они уже стояли у входав комнатку Юлии, и все показалось не таким страшным, когда она обнаружила тамдва кувшина с горячей водой. Не в силах ждать прислугу, Юлия развернула ширму ипринялась плескаться в тазу. Она вышла завернутая в пеньюар, чистая и почтисчастливая, – да так и ахнула, увидев Аскеназу, который сидел на плюшевомпуфе и плакал горькими слезами, тихонько всхлипывая и стеная:

– Пропал, пропал бедный еврей!

Юлии стало и смешно, и жалко его. Подошла,наклонилась участливо:

– Да в чем дело-то, пан Шимон, голубчик? Чтослучилось? Могу ли я помочь?

– Где была моя бедная голова?! – вскричалАскеназа и ощупал названную часть себя, словно не веря, что она по-прежнемусидит на его толстой короткой шее, а не бродит по улицам какнеприкаянная. – Где был мой бедный разум? Мой папа говорил мне: «Шимон,сынок! Ты должен не только слушать ушами, но и смотреть глазами! Только тогдаты услышишь то, что хотел тебе сказать вельможный пан, а не просто слова, которыеон сказал!» Вот-вот… А я забыл. Забыл! – Он ткнул себя перстом вгрудь. – Что говорил мне вельможный пан? Он говорил: «Аскеназа, ты плут,но ты не посмеешь мне отказать! Иди на улицу Подвале, в дом, что рядом скостелом Ченстоховской Божьей Матери. В этом доме живет горбатый служка. У негопрячется женщина. Служка – плохой человек. Возьми эту женщину от него и дай ейкров и пищу. Помоги ей!»

Так сказал мой патрон. И что сделал плутАскеназа? Он пошел на улицу Подвале в дом рядом с костелом. Он увидел… Панна самазнает, что я увидел! Я сказал панне: надо бежать! И мы побежали. Я привел паннув свой Театр, дал ей кров и пищу и решил помочь заработать несколько денег.Так, мелочь! Не для того, чтобы разбогатеть старому Шимону, нет! Борони Боже! Яподумал: чем плохо, когда молодая панна встречается с молодыми панами и имеетпотом злотый-другой на булавки? Я думал, мой патрон будет говорить: «Ты плут,Аскеназа, но я тобой доволен!» И что же случается? Ко мне прибегает беднаяЛюцина – и ее лицо от страха имеет вид, как будто кто-то немножко сидел нанем! – и говорит, будто мой патрон ищет панну Юлию! Будто она принадлежитему!