Королева Таврики - Александра Девиль Страница 24

— Нет, он остался в городе помогать мессеру [21]Фантоне.

Из дорожного разговора с Бартоло Донато знал, что мессер Фантоне, дальний родственник братьев со стороны матери, был судейским чиновником в Кафе и иногда давал исполнительному Томазо мелкие поручения.

Донато, спешившись, неторопливо приблизился к отцу и сыну.

— Это мой новый приятель Донато Латино, — представил его Бартоло. — Он недавно приехал из Генуи и хочет с тобой познакомиться.

— Со мной? — удивился Симоне, присматриваясь к приезжему. — Что ж, добро пожаловать, синьор, в мое жилище, хотя, право, не знаю, чем вас могла заинтересовать моя скромная особа.

— Доброго здоровья вам, синьор, — слегка поклонился Донато. — Я наслышан о вашем пророческом даре.

— Ну, обо мне говорят много лишнего, — усмехнулся Симоне, жестом приглашая гостя войти.

Таинственный отшельник был среднего роста, худощав и слегка сутул. От матери-мавританки он унаследовал смуглую кожу и курчавые черные волосы, которые уже обильно припорошила седина. При свете фонаря Донато разглядел лицо Симоне, в котором не было бы ничего особенного, если бы не острый, пронзительный взгляд больших темных глаз. Казалось, его глаза видят человека насквозь, и это в первую минуту смутило Донато, не желавшего рассказывать правду о себе даже прорицателю.

Симоне разжег очаг, повесил над ним котелок с водой и повернулся к гостям:

— Сейчас напою вас целебным отваром и что-нибудь соберу поесть.

— Мы не голодны, обедали в харчевне Кривого Гуччо, — сказал Донато.

— А я уже успел проголодаться и съел бы лепешек с сыром, — заявил Бартоло. — У отца вкусный овечий сыр, он сам его делает. Попробуй, Донато, не пожалеешь. А еще у него всегда есть славное вино, это куда вкусней целебного отвара.

— Бартоло прав, надо поесть после дальней дороги, — заметил Симоне. — А все разговоры о цели вашего приезда мы отложим до утра. Кстати, вино в Отузах и Козио и вправду неплохое, так как здесь почвы особые и хорошо прогреваются. Я покупаю его у знакомого виноградаря в Козио — это генуэзское поселение между Кафой и Солдайей.

Донато не стал возражать, с удовольствием подкрепившись и сыром, и вином, которое показалось ему ничуть не хуже итальянских вин. А после медового отвара усталых путников стало клонить ко сну. Растянувшись на соломенном тюфяке в углу, Донато уснул мгновенно и так крепко, что даже не помнил сновидений.

Утром, когда он открыл глаза, у него было ощущение, что лег всего лишь минуту назад. Между тем в окно скромного жилища, куда путники прибыли при свете звезд, уже пробивались яркие лучи дневного светила.

Донато, не приученный своей спартанской жизнью долго спать по утрам, тут же вскочил на ноги. Бартоло похрапывал на тюфяке в другом углу, а Симоне в доме не было. Обнаружив возле двери чан с водой и ковш над ним, Донато напился и, плеснув воды себе в ладонь, освежил лицо.

Снаружи слышался стук топора. Римлянин вышел из дома, осмотрелся. Жилище отшельника было окружено неким подобием двора с частоколом. Внутри частокола находилась маленькая овчарня, навес со стойлами для лошадей и сарай, возле которого Симоне рубил дрова. Увидев гостя, хозяин кивнул ему и, отложив топор, спросил:

— Как спалось на новом месте, синьор римлянин?

— Откуда вы знаете, что я римлянин? — удивился Донато. — Бартоло успел рассказать?

— Я сам догадался. Симоне Камби не такой уж дикий отшельник, как может показаться. Господь наделил меня наблюдательностью. По твоему выговору я понял, что ты не генуэзец. А перстень у тебя на руке — со старинным римским гербом.

— Да… — Донато невольно опустил глаза и повернул кольцо на пальце левой руки. — Это фамильный перстень семьи Латино, потому я и ношу его, хотя вообще-то не люблю украшений, считаю их женским делом.

— А еще я понял, что ты приехал ко мне отнюдь не из праздного любопытства, а что-то серьезное и тайное тебя сюда привело. Есть какая-то causa causarum [22].

— Мессер Симоне, по всему видно, что вы не только умный, но и ученый человек. Не трудно ли вам, с вашими знаниями, жить одному в глуши, вести хозяйство?

— А я уже привык к такой жизни. Так могли жить первые христиане-отшельники — вдали от людской суеты, в гармонии с природой. Да и потом, я не один, у меня есть сыновья, которые меня навещают, помогают мне, особенно Томазо. — Глаза Симоне потеплели. — Но и Бартоло славный парень, только лихие люди часто сбивают его с толку.

— Наверное, здесь, на лоне природы, вы черпаете спокойствие духа?

— Да, моя душа спокойна. А вот твоя — нет. — И отшельник вперил в Донато такой пронзительный взгляд, что римлянин невольно отвел глаза. — Говори же, почему ты мечешься и чего ждешь от меня.

— Я бы сказал, что жду от вас совета, чем заняться в Кафе. Я приехал сюда, не имея ни денег, ни связей. Но именно здесь, на краю света, я хочу начать новую жизнь. Такое возможно?

— А от прежней жизни ты бежал?

— Да, бежал, сел на корабль, который плыл так далеко, что я надеялся, никто меня здесь не найдет. Но, увы, уже вчера встретил человека, который знал меня по прежней жизни и теперь может рассказать обо мне другим.

Симоне немного помолчал, потом со вздохом заметил:

— Друг мой, от прошлого никуда не убежишь, и тебе volens nolens [23]придется с ним считаться. Ты спросил моего совета, как тебе жить в Кафе. Но я не могу сказать ничего нового. Займись тем, что умеешь делать лучше всего. Ты кем был раньше?

— О, кем я только не был! Воином, купцом, мореходом…

— А в Риме у тебя осталась семья?

— Никого, я совершенно один. Только воспоминания о близких.

— Но, может быть, у тебя есть родственники или друзья где-нибудь в других краях?

— Об этом даже не стоит говорить. Я приехал в Таврику — и здесь хочу обосноваться. Но прежде… прежде мне надо набраться духовных сил. Я слышал, что в Таврике есть такие места… особенно пещеры… их называют местами силы. Я хотел бы в них побывать.

При последних словах речь Донато стала слегка сбивчивой, и отшельник это заметил:

— Твой трезвый разум в подобные чудеса не верит, но душа стремится к чему-то неизъяснимому, и потому ты волнуешься.

— Да. Если бы мои прежние приятели узнали, что я поехал на край света в надежде набраться духовной силы, они бы меня засмеяли.

Симоне внимательно посмотрел на собеседника и сказал с чуть заметной улыбкой: